Онлайн книга «Звёздочка моя новогодняя»
– Но Женя! – жалобно поскуливал Петр, принимая барахтающегося Ваньку из рук Чеботарева. – Но… ведь Новый год! – Я отпрошусь и приеду! – уже махала им рукой в окно Женька. – Водитель! Трогай! – скомандовал Криворуков, и автобус, нещадно чадя, тронулся с места. Чеботарев тут же грянул на гитаре «Прощание славянки». Женька отвернулась и тихонько всхлипнула. Анжела Кузьминична промокнула глаза шарфиком: – Какая любовь! Какие чувства! Ах, молодость… Крутикова! Вылезай! Не порти нам Новый год. Но никто никуда не вышел, все устроились на своих местах, а на место кондуктора умостился Криворуков и прочитал обращение. По бумажке: – Дорогие мои одно… – Сельчане! – рявкнул Чеботарев. – Однопометники! – весело докончил Веткин. – Одномандатники, тоже можно, – подключился Банченко. – Дорогие мои одно… коллеги! – извернулся Криворуков. – Я вам сейчас быстренько прочитаю план наших действий, а вы чтобы не вздумали мне его нарушать! Итак… Сегодня, то есть тридцатого, мы приезжаем, располагаемся в отдельных комнатах… – Мы едем в столицу? – подпрыгнул Веткин. – У нас у каждого будет своя комната? – Не юродствуйте, Веткин, – строго посмотрел на него главный. – Жить будем в Доме культуры… – В старом клубе то есть, – перевел Чеботарев. – Он хоть топится? – Приедем, и затопят, – строго посмотрел на него Криворуков. – И у каждого будет своя комната. То есть женатые пары, это мы и Банченко, будут жить в своих комнатах, Дина с Женей Крутиковой, а Чеботарев с Веткиным. – Я требую отдельной комнаты! – подскочил со своего места Банченко. – Это можно… – кивнул Криворуков. – Там есть склад, можно освободить. Но без отопления. – Какой ужас, – охнула Татьяна. – Нет, Эд будет жить с семьей, в отапливаемом помещении. Ему нельзя терять голос. – Позвольте продолжить, – опять уткнулся в бумажку главный. – Значит, сегодняшний день уходит на обустройство. А завтра, прямо с утра, мы даем детский утренник в десять ноль-ноль. А в семь мы покажем «Гамлета». – Как?! – округлила глаза Татьяна. – Опять «Гамлета»? Но нас же просили не ставить эту нудятину на праздник! Криворуков гордо тряхнул головой и глазами, полными презрения, уставился на Татьяну: – Как?! Как у вас язык повернулся назвать это великое произведение нудятиной? – Это не у меня язык повернулся, это заказчик так назвал великое произведение, – пробурчала Татьяна. – И он прав, – вступился за нее Игорь Веткин. – Потому что в нашем исполнении это произведением-то назвать сложно. Опять Эдмунд Леонидович забудет слова, Анжела Кузьминична снова выпросит роль Офелии, и Гамлет будет строить глазки собственной матери в исполнении Дины! – Остановите автобус, я выйду, – надменно поднялся Эдмунд Леонидович. Они уже проезжали густой лес, но водитель тут же остановил автобус. – Кому выйти понадобилось? – крикнул он со своего места. – Если че, так все дела можно сделать за автобусом, а то в снег провалитесь. – Это какой-то ужас, – обиженно плюхнулся на свое место Банченко. – Хорошо, что вы остановились, – встала Татьяна Олеговна. – Анастас Борисович, если вы не забыли, мы должны еще елку с собой привезти. Вот здесь и можно ее срубить. Вон какая красавица растет. – Елки рубить нельзя, – надменно фыркнул супруг. – А мы потом штраф заплатим, – успокоила его жена. – Эд, пойдем с тобой рубить. Я выберу, а ты срубишь. Ей так хотелось, чтобы муж вышел с ней, чтобы заметил, как она хороша в этой короткой дубленочке, в новой белой песцовой шапочке и белых же сапожках. Но Эд больше не проронил ни слова. Он смотрел в окно. Зато подскочил Веткин: – Татьяна Олеговна! Я с вами! Я срежу эту елку… Господа! У кого-нибудь есть ножик? – Я топор взял, – вытащил откуда-то топор Криворуков. – Но рубить я не могу, у меня ревматизм. Со своего места поднялся Чеботарев. – Пойдемте, братья славяне, помогу. Вы ж без меня утонете сразу… Татьяна, ты идешь? Веткин! Они вышли из автобуса и направились к славной пушистой елочке. – Тань, ну как? Нормальная? – повернулся к Татьяне Чеботарев. – Рубим? – Да, наверное… – равнодушно отозвалась та. – Руби, да пойдем в автобус… Холодно уже. – Вы замерзли? – встрепенулся Веткин. – Давайте я вас согрею. – Еще чего, – фыркнула Татьяна и надменно отвернулась. Этих слов она ждала вовсе не от Веткина. В этот же миг в нее попал снежок. Она вздрогнула. – Что это? – недоуменно уставилась она на своих спутников. Те усердно рубили елочку. Татьяна отвернулась… и снова в нее попал снежок. – Да что ж такое-то? – возмутилась она и тут же получила целую порцию снега прямо в лицо. – Игорь?! – Догоняйте! – весело крикнул он и бросился в сторону, проваливаясь в снег. – Еще чего… – дернула плечиком Татьяна и полетела в снег – противный Веткин столкнул ее с протоптанной колеи. – Мамочка, – пискнула Банченко и беспомощно огляделась. – Чеботарев! Василий, помогите! – Игореха! Вытаскивай женщину, – распорядился тот, не отвлекаясь от елки. Игорь подал Татьяне руку и пристально посмотрел в глаза: – Позвольте вашу руку, королева. Татьяна сначала хотела отказаться, но, подумав о том, что сейчас наверняка Эд смотрит в окошко, величественно подала руку: – Тяните, – позволила она. Он быстренько выдернул ее из сугроба. – Ух, какие холодные руки… и в самом деле, замерзла… Чего ж вы варежки не носите? Игорь приблизил ее руки к своим губам и стал отогревать их дыханием. – Ну, хватит, – смутилась Татьяна. – Пойдемте в автобус. Веткин на секунду задержал ее руки в своих. – Татьяна Олеговна… Королева… Я хочу, чтобы вы знали… Не у всякой королевы есть достойный король, у многих шуты на троне… но верный паж быть обязан! Она испуганно отдернула руку и поторопилась в салон. Всю оставшуюся поездку в автобусе ее не покидала мысль о шуте на троне. Господи! Конечно же, Веткин говорил об Эдмунде. Да, она и раньше понимала, что муж о себе больше говорит, чем того стоит, но она не знала… вернее, отказывалась понимать, что это заметно другим. И вот теперь этот мальчик. Хотя какой же Веткин мальчик? Всего-то на восемь лет младше ее. А ведь раньше Эд был совсем другим! У него были способности, он все время чего-то добивался. Правда, сильно переживал из-за того, что ему не давали больших ролей, зато как он работал над каждой ролью! А уж когда ему выпадало счастье играть главную роль… такое было всего один раз в жизни… В прошлой жизни, в прошлом театре, откуда она его выдернула и перевела в этот. Они жили в другом городе, и Эд с Татьяной познакомились именно на подмостках большого театра. Работали вместе. Она была одной из ведущих актрис, а он… он откуда-то перевелся. И он… Он ее полюбил. Боже! Какие Эд ей дарил охапки цветов! Даже женщины – коллеги по театру, завистливо вздыхали. А уж они-то повидали на своем веку достаточно цветочных корзин. Конечно же, она не могла его не заметить, а позже и полюбить. Они были такой чудесной парой. Правда, она играла много и ярко, а он все больше оставался в тени. Но их это ничуть не расстраивало. Ей тогда так думалось. Потом она захотела ребенка, а Эд стал отчаянно сопротивляться. Он говорил, что еще не состоялся, что им будет тяжело, потому что и зарплата у него маленькая, и в общем… Она тоже поняла, что с ребенком торопиться не стоит. А потом муж загрустил. Да сильно. Он жаждал больших ролей, а ему не давали. И Татьяна придумала выход. Они уехали в далекий городок, где проживали Танины родители, она похлопотала, подключила знакомых, и очень скоро их с Эдом взяли в труппу. Анжеле, легкомысленной супруге главного режиссера, Эд сразу запал в душу. Это и неудивительно, он был единственным ярким мужчиной в их театре. Криворуков же по наущению своей жены принялся осыпать Эда заманчивыми предложениями. Здесь не было скрупулезных разборок спектаклей и репетиций, здесь было все просто. Слишком просто. Даже такие серьезные вещи, как «Король Лир», «Оптимистическая трагедия», «Отелло», ставили быстренько, едва ознакомившись с текстом. Но Эда это не удручало. Он наконец-то стал примом! На нем держался весь репертуар, на него ходил неискушенный зритель, и, о счастье, его стали узнавать в лицо. Эд даже машину принципиально не хотел брать – пусть люди наслаждаются артистом воочию. |