Онлайн книга «Здесь и сейчас»
Черт знает, сколько времени у меня ушло на то, чтобы добраться от Статен-Айленд до Манхэттена, а потом по Манхэттену до Морнингсайд-Хайтса. Как обычно в праздники, орды туристов запрудили Нью-Йорк. Но это 31 декабря, канун нового тысячелетия было, понятное дело, особым случаем. Всюду, куда ни погляди, полиция. Вокруг Тайм-сквер большую часть улиц перекрыли, так что по всему Мидтауну машины стояли в пробках. А моя любимая исчезла. Вернее, моя любимая была повсюду. В канун нового года компания «Кельвин Кляйн» заняла все рекламное пространство черно-белыми фотографиями Лизы. Она смотрела на меня с панно из плексигласа на автобусных остановках, улыбалась с телефонных будок, с крыш такси, с бортов автобусов. Эстетская фотография: влажные волосы, обнаженная грудь, едва прикрытая мнимо стыдливым жестом красивой ручки. В таком виде Лиза осчастливила своей гибкой фигуркой пляж Хэмптоне. Я приложил ухо к двери, надеясь услышать мяуканье Ремингтона. Но, похоже, и кота тоже не было дома. Чтобы удостовериться в этом окончательно, я стал колотить в дверь изо всех сил. — Напрасно стараетесь, вы же видите, что милой девочки нет дома. С головой в бигуди и ядовитой улыбочкой на губах на площадку вышла Лена Маркович, старенькая соседка Лизы. Следом появился Ремингтон, посмотрел на меня и принялся тереться о мои ноги. — Добрый день, миссис Маркович. Лиза вам доверила Ремингтона? — Вы на редкость проницательны, молодой человек. — А вы знаете, где она сейчас? — задал я следующий вопрос, беря на руки кота. — Ей выпала удача поехать и отдохнуть. Мне с моей пенсией и… — А куда она поехала? — прервал я соседку, нависая над ней. Старушка махнула рукой в неопределенном направлении. — На острова. — Острова? Какие острова? — Откуда мне знать какие. Как же она меня бесила, эта женщина! Полная противоположность Захарии, сторожу корабельного кладбища, который сразу же взял да и помог мне! — Лиза оставила вам свой телефон? Соседка покачала головой, но я сразу почувствовал: она лжет. Я шагнул вперед, намереваясь проникнуть к ней в квартиру. Она попыталась не пустить меня, но я без стеснения отодвинул ее в сторону и закрыл за собой дверь, оставив ее на площадке в халате и домашних тапочках. Квартира была классическим образцом двушки. Пятьдесят квадратных метров, обстановка 70-х годов: пожелтевший линолеум в виде плитки, обои с геометрическим рисунком, мебель из пластика, лиловый диван из кожзаменителя. Телефон стоял в прихожей на этажерке из меламина. Возле аппарата — календарь, блокнот, телепрограмма и ленивчик. На одном из самоклеящихся листков то, что я искал: Элизабет Эйм, отель «Голубая лагуна», Муреа. И дальше номер из двенадцати цифр. Муреа. Я записал название острова и только тогда осознал, что именно оно означает: Лиза отдыхала во Французской Полинезии, и в этом году я ее не увижу. Еще чего! Я снял трубку и набрал номер. — Гостиница «Голубая лагуна», чем могу помочь? — осведомился голос по-французски. — Я хотел бы поговорить с мадемуазель Элизабет Эймс. — Конечно, месье, но… Вы звоните из Соединенных Штатов, не так ли? Есть разница во времени, у нас сейчас пять часов утра. — Разбудите ее, это очень важно. Скажите, что звонит Артур Костелло. — Хорошо, сейчас выясню, что могу для вас сделать. Я ждал ответа и смотрел на дверь, которая вибрировала от ударов. Я позволил себе взглянуть в глазок. Как я и опасался, Лена Маркович собрала на площадке добрую половину дома. Я прислушался. Толпа как слоган скандировала: «Надо позвать полицию!» Я прикрыл глаза. Услышать голос Лизы было блаженством и мукой. — Я у тебя, вернее, у твоей милой соседки. Очнулся четыре часа назад в самом заброшенном уголке Нью-Йорка. Мне так хочется увидеть тебя. Я в таком отчаянии… — Понимаешь, я… По голосу Лизы я сразу понял, что дело швах. Ноль энтузиазма, ноль эмоций. Она мне вовсе не рада. Я сразу это почувствовал и страшно разозлился. — Могу я узнать, что ты делаешь в Полинезии? — Часть нашей труппы решила отпраздновать Новый год на солнышке. У меня внутри все кипело: как она могла отправиться отдыхать на другой конец света, когда в любой момент мог появиться я? Значит, она пошла на этот шаг сознательно? Значит, не хотела меня видеть? Я окончательно разъярился. — Я чего-то недопонимаю: ты отправилась загорать, зная, что я могу появиться в любую минуту? А ты не могла по крайней мере меня дождаться? Лиза тоже повысила голос: — Чего ты, собственно, хочешь? Чтобы я поставила крест на своей жизни? Отказалась от друзей? Сидела в четырех стенах и ждала, когда настанет единственный день в году, когда мы встречаемся? Я ждала тебя год и два месяца, Артур! Год! И два месяца! Я вздохнул. Разумом я прекрасно понимал все доводы Лизы, но мое сердце разрывалось на части. Внезапно я услышал рядом с Лизой мужской голос — или мне только показалось? — Ты там одна? Или с парнем? — Тебя это не касается. Буря — просто буря — ревности! Это что-то для меня новенькое, я такого от себя не ожидал. Никогда я не был сатрапом, а тут… Словом, я взорвался. — Как это не касается?! Я считал, что мы с тобой пара. Что ты меня любишь! Последовало долгое молчание. — Я никогда не говорила, что люблю тебя, Артур. А если бы любила, было бы еще хуже. Я не вижу выхода. Быть вместе с тобой — значит страдать. Даже в тюрьму можно ходить на свидания! Даже солдатам дают увольнительные! Под окном завыла сирена. Я наклонился и выглянул в окно: у подъезда остановились две полицейские машины. Туча полицейских в форме высадилась из машин и ринулась в дом. Вне себя, я напомнил Лизе ее собственные слова, она сама сказала в прошлый раз, что маяк нас соединил не случайно. — Ты тоже часть моей истории, так ты сказала! Лиза рассердилась: — Я ошиблась, вот все, что я могу сказать теперь. Случается, я теряю голову из-за парня. Один раз меня это чуть до смерти не довело, и ты это знаешь лучше всех остальных. В дверь снова заколотили, и я отошел от окна. Полицейские молотили в дверь и требовали, чтобы я немедленно открыл. А Лиза тем временем добивала меня, нанося последний удар: — Артур, ты не можешь потребовать, чтобы я прекратила жить и всегда пребывала в тоске ожидания. Я не хочу, чтобы мы с тобой встречались. Никогда. Я не могу помочь тебе и сама не хочу больше мучиться. |