Онлайн книга «О нем и о бабочках»
Он не подозревал, что такое существует, решил второпях, что это как-то совсем уж за гранью, но через секунды его мозг отказался мыслить, перейдя в режим рефлексий. Зрелище двух занимающихся любовью девушек оставило Иратову из органов осязания только глаза да нос. Последний что-то учуял незнакомое, тревожащее и животное, отчего тело молодого человека затряслось как в лихорадке, он обхватил плечи руками. Возбужденный, предельно напряженный, Арсений все ближе придвигался к любовницам, словно доминантный шимпанзе, а когда Шевцова тихо застонала, сообщая, что пик наслаждения совсем рядом и любовные молекулы рассеяны в атмосфере, Арсений выстрелил, как сжатая пружина, и, как дикий кот, прыгнул на подружек… Три человеческих тела одновременно достигли кульминации одного события и еще долго оставались сплетенным клубком единого сознания, прилипнув кожей друг к другу… Через несколько минут, когда сознание вернулось в выпростанное тело, победив рефлексы, Иратов вновь подумал, что все только начинается, что создан человек для счастья и к нему это счастье пришло навсегда. 6 Я прервался… Мне надо было напиться воды. В горле пересохло. Прильнув к водопроводному крану, я жадно глотал тепловатую струю, пока не напился вдоволь. Старуха Извекова спала, откинувшись в кресле. Теперь можно и зефира поесть, подумал, вернувшись за стол. Но зефир неожиданно оказался черствым как камень, хотя я прекрасно помнил: он должен был быть свежим. Поглядев в окно, я обнаружил, что огромные белые сугробы опали, а из-под их почерневших оснований в разные стороны текли весенние ручьи. Открыл форточку и услышал гомон птичьих голосов. Точно весна, подумал. И как я так упустил время?.. Неожиданное предположение заставило меня вплотную подойти к тетушке и наклониться к ней, хотя я уже и так понял, почуял, так сказать, ее – смерть. Я всегда чую мертвое… Народная артистка СССР Извекова, моя названая тетушка, скончалась… Вот ведь прозорливая, усмехнулся я. Все-то она почувствовала загодя… Мне нужно было на время вернуться домой, но прежде я поднял мертвое тело с кресла и положил его, легкое и сухое, на ковер. Чтобы тело действительно лежало, а не сидело на полу, словно ряженая кукла, я распрямил окостеневшие суставы, подвязал ей подбородок бинтиком, огляделся вокруг и вышел вон. Как прекрасна Москва весной! Запах нового, аромат возрождения щекотал ноздри. Даже автомобили, стоящие в пробках, не казались безнадежно унылыми. Все здания умылись весенним дождиком и выглядели обновленными. Зашел на Петровский бульвар к Антипатросу. Грек привычным образом побрил меня, выровнял машинкой волосы и выстриг из ноздрей постороннее. Перед уходом я поинтересовался, как у него дела, но грек обыденно молчал и на вопросы внимания не обращал. – А как же ты попросишь в кассе билет до Праги? – поинтересовался напоследок. – Или тебе туда не нужно?.. В Прагу нужно всем! Как он билет попросит? – обратился я к мулатке, но она лишь захлопала голубыми глазами и скрылась в подвале, оставив легкий след сладкого мускуса. Они здесь все немые. Возле своего подъезда я встретил, как всегда трясущегося от похмелья, соседа Иванова и предупредительно выпалил: – Денег нет! – А я думал, что ты того! – сосед чиркнул себя пальцем по шее. – Чего того? – Ну, помер… Три недели не выходил из дому! Я уж к замочной скважине принюхивался, со слесарем Георгадзе договорился вскрывать дверь. – Надо милицию вызывать в таких случаях, а не вскрывать чужие двери! – зарычал я. – У меня в квартире ничего ценного нет! И нечего лезть к посторонним! Ты что, брат мне? – Дай рублей пятьдесят, – взмолился сосед Иванов. – Не похмелюсь – на преступление пойду! Зинку-ларечницу грабану! – Да хоть Сбербанк! Денег нет, я безработный! Сосед Иванов что-то тараторил вслед, но я уже поднимался по лестнице, взволнованный одной мыслью. Вдруг повезет? Ведь не может это продолжаться вечно! Сев на стул, я поставил на колени проводной телефон и долго смотрел на него… Я не решался звонить по мобильной трубке, а этот старый черный дисковый аппарат внушал мне оптимистические надежды. Набрал все известные комбинации номеров. На другом конце трубку не поднимали, а я все слушал и слушал ноту гудка. До-диез, на две четверти… Я даже повыл в унисон… Прождал у телефона несколько часов, а потом учуял тянущийся в открытую форточку запах пожара. Выглянув в окно и рассмотрев горящую за рядом старых тополей продуктовую палатку, я тотчас понял, что сосед Иванов все же грабанул Зинку-ларечницу. Да, подумал, у этого вечно похмельного человека слово с делом не расходится. Послышался вой пожарных сирен. Но мне было уже неинтересно. Насущные дела ждали безотлагательно. Выпотрошив в пакет мусорное ведро, я вышел из дому и… На привычном месте сидел удовлетворенный сосед Иванов. Рядом с ним на скамейке расположилась початая упаковка баночного пива. Три пустые смятые жестянки валялись в грязи. Выбросил в контейнер мусор… – Зинка-то жива? – поинтересовался. – А что с ней станется! – улыбнулся сосед Иванов. – Орала только очень. Надо было и ее заодно сжечь! – Она же сдаст тебя! – Да и хер с ней!.. А ты чего так волнуешься? Брат ты мне, что ли? Передачи станешь носить? И правда, подумал я, какого хрена я с этим дураком веду постоянные диалоги. У меня своих неотлагательных дел множество… Я вернулся в квартиру Извековой. Старуха лежала на ковре. А куда она могла деться… Порывшись в секретере и открыв ключиком нужный ящичек, я выудил из него бумаги, среди которых была дарственная на квартиру – естественно, на меня, – нашел в обложке паспорт актрисы и пластиковую карту крупного банка. На обратной ее стороне заботливо была приклеена бумажка с цифрами кода. Все найденное я положил в нагрудный карман пиджака и вызвал участкового. Все по закону!.. Пока ждал участкового, попытался все-таки разгрызть зефир, но даже моим крепким зубам это было не под силу. Участковый прибыл довольно скоро. Войдя в комнату, он лишь чуть наклонил голову к мертвому телу и спросил: – Вы ее на ковер определили? – Так точно! – отрапортовал я. – Санитары из труповозки всегда недовольны, когда обнаруживают мертвых в сидячем положении. – Откуда опыт? – поинтересовался участковый. Полицейский выглядел усталым, но обязанностями не манкировал, осматривал квартиру тщательно. – Нынче при жизни такой почти у всех имеется похоронный опыт! – И то верно… Паспорт ее где? – Так у меня, – я достал документ и протянул участковому. – Ого! – в голосе полицейского зазвучал интерес. – Сто три года! – Да… Живут же люди – больше века! А многие до пенсии еле дотягивают, а то и вовсе… Платишь государству налог, а потом за год до трудовой пенсии протянешь ноги и денежки государство себе захапает! – Мне до пенсии далеко. Хотя дядька мой именно в пятьдесят девять помер. |