Онлайн книга «О нем и о бабочках»
Иратов и Верочка любили это веселое место, которое было островком солнечной Италии в непогожей России. Алессандро Итальянович, как называли между собой Иратов и Верочка хозяина, делал самую вкусную пасту в городе, причем у него всегда имелась батарга, вяленая икра тунца, которую он подавал лишь самым постоянным посетителям. Отличная подборка тосканских вин, домашний уют, слаженная работа семьи делали ресторан любимым местом отдыха для знатоков с Остоженки – Золотой мили Москвы. В конце ресторанного вечера хозяин брал гитару и несильным, но проникновенным тенором пел старинные неаполитанские баллады. На третьей песне даже случайные посетители подпевали репертуару, особенно грустной «Наполи» вторили. Здесь, за самым уютным столиком, и провели вечер Арсений Андреевич с Верочкой. Господи, в который раз наслаждался Иратов. Какой красоты эта женщина! Сегодня в нежно-серых тонах, с подобранными волосами, открывающими изящные уши, с неброскими бриллиантовыми гвоздиками в мочках, с запахом чего-то неуловимого, но прекрасного, Верочка казалась Иратову самой большой драгоценностью Вселенной, которой владел он. Конечно, здесь без чувства гордости никак нельзя было обойтись!.. В то же самое время Верочка смотрела на мужа и находила его после десятилетия совместного проживания самым красивым мужчиной на планете. Черные глаза Иратова восхищали ее глубиной пропасти, в которую она когда-то упала, в которой пропала навсегда, его длинные густые волосы черным занавесом спадали к плечам и блестели, как ночное небо, большие темные губы под крупным носом и белая прядь – сочетание, приводящее к глобальному риску для непорочности и твердой святости. Демон-искуситель! Арсений Андреевич заказал бутылку легкого красного вина и ужин для себя и жены. Под небольшие глоточки тосканского «Каберне» они вели тихий разговор. – Я хочу на Искью, – призналась Верочка. – Помнишь, как мы там провели несколько дней? – Десять лет назад!.. Мы были всего две недели знакомы… – Ты привез меня туда на яхте под ослепительным белым парусом. Забыла, как она называется… – «Элеонора», – напомнил Иратов. – Все время хотела тебя спросить: кто такая Элеонора? Арсений Андреевич улыбнулся: – Ты забыла, я рассказывал тебе. Так принято – называть яхты женскими именами. Давняя традиция… А «Элеонора» так была названа предыдущим хозяином. Вот и все. Может, бабушку его так звали. – А ураганы – все мужчины… – Потому что мужчины – разрушители ими же самими созданного… А на Искье зимой делать нечего. Пустынный тоскливый остров. Он съел пасту с трюфелями, а она равиоли с персиками. Десерт подал сам хозяин, прибавив к нему старую граппу в двух тонких высоких рюмках. Иратов достал из кармана пиджака бархатную коробочку и поставил ее перед Верочкой. – Что это? – удивленно спросила она, как будто не было в ее жизни еще подарка. Такая реакция была по нраву Арсению Андреевичу, ублажала его расточительство и широту души. – Открой. – А что там? – глаза Верочки улыбались, а милые черты лица выражали непреходящее удивление. – Открой! – А вдруг там скорпион? Он ужалит меня, и я умру! – Нет-нет, – подыгрывал Иратов. – Там нет скорпиона… – Обещаешь? Иратов кивнул. – Ну давай! – поторопил. Она открыла. Мужчины делают щедрые подарки только тем женщинам, которые умеют их щедро принимать. Вот и Верочка, открыв коробочку и увидев большой сапфир, отражающий свет свечи, наполнивший ресторан синим, будто бы дара речи лишилась, закраснелась, переводила взгляд с камня на мужа и обратно, ее глаза наполнились восторгом, и вместе с этим весь облик женщины показывал дарителю, что не за ценность подарка в ее животе разгорелся огонь счастья, а из-за того, что ценят ее, Верочку, и любят, наверное, так же сильно, как родную душу только можно любить! И она ответила, опустив глаза: – Я тоже люблю тебя. Он взял жену за руку и стал нежно перебирать пальцы. – Камень прекрасен! – Прекрасное к прекрасному… Она прижалась щекой к его ладони, продолжая смотреть в черную непроглядную тьму глаз Иратова. А потом они вернулись домой, и Иратов поведал ей о случившемся, о потере им своих детородных органов при наистраннейших обстоятельствах. Сначала Верочка посчитала повествование за не слишком удачную шутку. Она не любила юмора ниже пояса, Иратов это знал и почти никогда не использовал его. Что на него нашло? Перепил граппы?.. Но Арсений Андреевич всем своим видом показывал, что шутке нет места в его признании, все горькая правда, но есть надежда на восстановление прежнего состояния оперативным путем. – Достаточно! – неожиданно резко попросила Верочка. – Мне не нравится. Противно! Тяжело вздохнув, Иратов отправился в ванную и переоделся в халат на голое тело. Вернувшись в комнату, он некоторое время стоял истуканом, а потом одним движением распахнул полы халата и так стоял – высокий и одновременно кряжистый, с мощными ногами, объёмной грудной клеткой и светлой кожей. Верочка смотрела на низ живота мужа так долго, словно осознания картинки не происходило вовсе, а потом констатировала: – Иратов, у тебя нет хуя! – Мне не нравится, когда женщины матерятся, – поморщился Арсений Андреевич. – А мне не нравится, что у тебя его нет! Он пропал! – она нервно засмеялась. – Ты думаешь, мне нравится? Я же говорил, что все можно поправить с помощью хирургии. – Тогда это будет не твой… – Она сдержалась. – Не твой это будет!.. Но как все это могло произойти? – Сам бы хотел знать ответ на этот вопрос, – развел руками Иратов, а потом запахнул халат, перевязав его накрепко поясом. – Но у меня его нет! И ответа тоже! – Это ужасно!!! – Ну а если бы я был на войне и получил такое же увечье? – Ты не на войне! – она была исключительно шокирована и наполнена несвойственной ей злостью. – Ты потерял… потерял его в собственной постели! Иратов и сам теперь разозлился, потому ответил ей жестко: – Не нравится, не можешь принять меня таким – отправляйся вон! – Ты выгоняешь меня при таких обстоятельствах? – растерялась Верочка. – Я рассчитывал на поддержку! Я не готов к твоим обвинением, поэтому уходи! Немедленно! Он зашел в кабинет и демонстративно хлопнул дверью. Поднимаясь на свой этаж, Верочка терла руками лицо, будто стирая с него наваждение, галлюцинацию. Уже в квартире женщина выпила залпом два бокала красного вина и, упав в кресло, почти час тряслась в нервном припадке. |