Онлайн книга «Мы будем на этой войне. Не родная кровь»
– Таблетки принимала? – Куда ж без них, – без улыбки на этот раз ответила женщина. – А ты что не спишь? Государственные заботы покоя не дают? – всё же пошутила она. – Да какие там государственные, – хмыкнул Андрей Николаевич, присаживаясь на стул напротив матери. – Я временно не выполняю своих обязанностей на государевой службе. С некоторых пор другим занят. Да ты знаешь. Мария Евгеньевна кивнула. – Замаялся? – спросила она заботливо. Савельев привстал, подвигая стул ближе. Теперь он сидел совсем близко к матери. – Да, мама. Но не телом – душой. Всё куда-то несусь, некогда остановиться, задуматься о вечном, а жизнь как будто мимо прошла. Дети уже выросли, а я всё никак не могу осознать, что мне за сорок перевалило и я начинаю стареть. – Что ж мне тогда говорить с моими шестью десятками с хвостиком? – улыбнулась женщина. – Да, правда, – смутился Савельев. – Вот видишь, я даже сейчас говорю о себе. – А ты говори, Андрюша, говори, – мать погладила сына по голове. – Мне можно обо всём рассказать. Андрей Николаевич взял руки матери и прижал её ладони к своим щекам. – Я виноват перед тобой, мама. Прости меня, я так мало времени уделяю тебе. – Ну что ты, Андрюша. Я же всё понимаю. У тебя работа, семья. – Да. Но к чёрту эту работу, я за ней теряю главное – свою жизнь! Опять я о себе… А-а! Да ладно, что уж теперь. – Андрей Николаевич вздохнул, помолчал и заговорил снова: – Знаешь, мам, я недавно вдруг понял, что совсем ничего не знаю о твоей молодости. Ты для меня всегда была взрослой, и я это воспринимал как данность. Но ведь ты же когда-то была маленькой девочкой, росла, в школу ходила, закончила. Как ты с папой познакомилась, а? Глаза Марии Евгеньевны заблестели слезами. – Мам, ну, прости! – Всё хорошо, Андрюша, – женщина сглотнула слёзы и промокнула глаза мятым платочком, извлечённым из кармана цветастого халата. – С твоим папой я познакомилась на танцплощадке. Он туда с друзьями постоянно приходил. Ничем особенным не отличался, а мне глянулся. Я его сама на «белый танец» пригласила. Только не сразу, присматривалась долго. – А он что? – Что-что, – улыбнулась женщина. – А он танцевать не умел и все ноги мне оттоптал. Я ещё тогда подумала: вот увалень, а с виду вроде нормальный. – Ну и? – Ну и ничего бы не было дальше. Да только он пристал как банный лист. Так всё и началось со временем. Так и появился ты на свет. Маленький крикливый вредный! – женщина счастливо улыбнулась. – Намучалась я с тобой, зато какого вырастила! Андрюша… Ты ведь по делу пришёл? Сознавайся. – По делу, мама, – вздохнул Савельев. – Такой вот у тебя сын. Просто так к матери зайти у него времени нет, а на всякую ерунду – есть. – Перестань. Выкладывай свою тайну. Как раньше, помнишь? Андрей Николаевич отнял ладони матери от своих щёк, сжал их легонько. – Мам, тебе нужно уехать вместе с моими за границу. Уехать в ближайшее время. – Куда я поеду, Андрюша? Я ведь по твоим заграницам никогда не была, даром ты на меня все документы выправлял. – Вот теперь появился очень хороший повод сделать это. Но лучше бы повод был другим. – Это из-за недавних событий? – Да, мама. Началась гражданская война. Я только что разговаривал с нашим постояльцем Александром Васильевичем. Это он посоветовал мне отправить вас подальше из страны. Я и сам об этом думал постоянно и хотел сделать, но всё на что-то надеялся. Теперь последняя надежда ушла. Здесь скоро начнётся настоящая бойня. Ты ведь знаешь, у нас середины не бывает. – А как же ты, Андрюша? – Я? Я приеду, как только смогу. – Не лги мне. Что ты задумал? – Знаешь, мам, наверное, это выглядит глупо и за версту отдаёт пафосом, но… Сегодня Александр Васильевич мне показался не просто военным человеком. Я в нём увидел мужчину, патриота болеющего за свою страну. Так кто, если не он, не я, не все мы? Кто спасёт Родину? – И вправду глупо. От кого спасать собираетесь? От народа? – Да, мам, ты права. Глупо. В гражданских войнах правых и виноватых не бывает. И сейчас, как и сто лет назад, народ разделится. – Нет, сын. Народ разделите вы – чиновники новой формации, ставшие очень далекими от простых людей. Разделите его за свои интересы, а не за народные. Страсть наживы затмила пред вами всё. Люди долго терпели. А вы воровали и были уверены, что воровать можно бесконечно, главное – умеючи. А народ… А что народ? Бог терпел и нам велел. Да? Если бы нами управляли идиоты, это было бы унизительно и постыдно, хоть в петлю лезь. Но нами управляют мерзавцы. Это обидно до смерти, однако, как ни странно, привычно. – Зачем ты так, мама? Не накрашенные блеклые губы женщины тронула грустная улыбка. – Зачем? Разве ты хочешь остаться не для того, чтобы защитить свои интересы, чтобы всё вновь стало как прежде? Может быть, ты всё-таки сделаешь усилие над собой и по-настоящему откроешь глаза? – Осуждаешь? – Как я могу осуждать тебя, Андрюша? Я всегда гордилась тобой, горжусь сейчас и люблю. Ты мой сын. Я понимаю, что ты всего лишь винтик в большом механизме, в этом твоя беда, и таких, как ты. – Но так было всегда. Всегда были винтики и шестерёнки, благодаря им механизм работал. И если винтик изнашивался или мог подвести в ответственный момент, его заменяли. Никому не было дела до этого винтика. И сейчас нет. Незаменимых винтиков и шестерёнок не бывает. Андрей Николаевич коротко вздохнул, отпустил руки матери, откинулся на спинку стула. – Мам, это бессмысленный разговор. Ты должна уехать вместе с моими. – Андрюша… – Мама, ты должна ехать. Понимаешь? Должна. Тогда я буду спокоен за вас. Мне нужно, чтобы ты присмотрела за внуками и за супругой моей. Она тебя слушается. Вы ведь ладите? Женщина кивнула. – Нелегко ей, с её-то характером и привычкой руководить, но, по крайней мере, делает вид, что слушается, – с улыбкой произнесла она. – Вот и хорошо. В Швейцарии тихо, а мне здесь спокойнее будет. – В Швейцарии?! – Я же говорил, мы там купили дом. – Да, припоминаю. На скромные сбережения от зарплаты купил? – Перестань, мама! Ну, зачем ты так? Ты ведь знаешь, что у моей Натальи хорошо отлажен бизнес. – Знаю. Благодаря твоим связям. – Не без этого, конечно. Но на одних связях стабильно работающую фирму не построишь. – Что мне там делать, в этой Швейцарии, Андрюша? |