Онлайн книга «Мы будем на этой войне. Не родная кровь»
– Да. У меня осталось не больше часа. Мы пойдём в ЗАГС? – Подожди… Я быстро! Девушка опрометью убежала и вернулась, неся в пакете какой-то свёрток. – Что это? – спросил Роман. – Платье свадебное, – смущённо улыбнулась Ксения. – Там надену. – Ты думаешь, нас распишут прямо сейчас? – с сомнением спросил Ромка. – Мы попросим, как следует. Тогда распишут, – ответила девушка. ЗАГС был закрыт. Молодые в отчаянии посмотрели друг на друга. Роман забарабанил в дверь. – Где ещё ближайший ЗАГС есть? – спросила Ксения. – Не знаю точно. Мы всё равно не успеем. И там тоже может быть закрыто. Девушка приникла к парню. – Ромочка, ты пиши мне, адрес знаешь. – Да, конечно, я буду писать. Роман снова сильно постучал в дверь кулаком. – Нет там никого, – вздохнула девушка. – Не до свадеб людям сейчас. Это мы с тобой сумасшедшие… Не провожай меня… Иди. И возвращайся обязательно, слышишь? Мы будем ждать тебя. – Мы? – не понял Роман. – Я беременна, Рома. – Ромка обнял Ксению и закружил радостно, затем опустил аккуратно и спросил: – Давно? – Нет. – Значит, ещё не ясно, кто будет? – Конечно, не ясно, – улыбнулась девушка. – Почему, почему я должен уходить именно сейчас?! – в отчаянии воскликнул Роман. – Что делать… Иди, а то опоздаешь, получишь взыскание. И помни – мы будем ждать тебя! – Если родится мальчик, назови его Георгием в честь Победоносца. – Хорошо, – кивнула с улыбкой Ксения. – А если девочка? – Не знаю. Назови сама. – Надежда. – Да, хорошее имя, – согласился Ромка. – Кто бы ни родился, я дам ребёнку твою фамилию. – Ну, всё, иди. А то я сейчас зареву… Роман пошёл, не оглядываясь, обернулся уже у самого угла дома и увидел, как Ксения идёт в противоположную сторону. Неожиданно дверь ЗАГСа открылась, на улицу вышла женщина, закутанная по старинке в большую пуховую шаль, и в недоумении осмотрелась. Ромка хотел окликнуть Ксению, но вдруг со всей ясностью понял, не нужно этого делать: неизвестно, как сложится его судьба. Пусть девушка будет свободной. А ребёнок не помеха. Она красивая и одна не останется, если что. Тяжело вздохнув, Роман завернул за угол дома.Мотострелковая бригада занимала позиции на подступах к городу. Никакой муштры не было и в помине, всех призывников сразу направили в промёрзшие до каменного состояния окопы. Там коротко объяснили, с какой стороны у автомата вылетают пули. Вот и всё обучение. От такого равнодушия Роману стало жутковато. Не хотелось думать, что его и остальных держат за пушечное мясо, но нехорошие мысли не давали покоя, и не только ему одному. Никто не интересовался толком, как кого зовут и какого он роду-племени. Они все были просто салагами, не имеющими никакой ценности. На их жизни все плевать хотели. И от этого тоже становилось страшно. Холод держался крепкий – за минус тридцать по Цельсию. Солдаты болели через одного да каждый. Почти ежедневно кого-то из обмороженных и слегших от высокой температуры отправляли в тыл. Роман гнал от себя мыслишки, что тоже мог бы отморозить себе, скажем, пальцы на ногах или на руках и оказаться в госпитале, рядом с Ксенией… Но что значит отморозить? Ведь это ампутация! Как жить потом? Можно ещё что-нибудь проглотить – гвоздь или ещё чего похуже, или прострелить якобы случайно руку или ногу, как поступали некоторые. Таких сильно били и только потом отправляли в госпиталь с передачей дела в суд. Ходили упорные слухи, что вот-вот сформируют штрафные части и начнут расстреливать за дезертирство и прочие уклонения. Мол, хватит уже терпеть и цацкаться. Война всё-таки, а не пионерская «Зарница». Однако ж ни Роман, ни сослуживцы не сказали бы, что с ними цацкаются. Всё предельно жёстко и прагматично: либо за короткое время стать солдатом, либо трупом. Выбирай… Кормили плохо. В основном горохом и перловкой. Изредка бывали пшёнка или гречка. Жрать хотелось постоянно. Чувство голода не заглушал даже страх быть убитым или покалеченным. Короткие стычки носили позиционный характер, но и новобранцам уже стало понятно: как только потеплеет и подсохнет распутица, начнётся совсем другая война. Пока же мороз и глубокие снега сдерживают обе стороны от масштабных действий. После таких перестрелок раненых и убитых бывало немного, как считали командиры. Но что значит – «немного»?! Жизнь каждого человека бесценна! Похоже, командиры так не думали. Или специально делали равнодушный вид, чтобы не вселять в подчинённых ненужного и вредного уныния. Убитых актировали – составляли акты, но пока не решили, куда девать, поэтому складывали в отдельной траншее, неподалёку от той, где отправляли естественные надобности. Ромка порой испытывал странную противоестественную потребность сходить, посмотреть на убитых, и всякий раз тихо ужасался зрелищу: голые тела – а чего зря одежде и обуви пропадать! – лежали внавалку совсем заледеневшие. От всеобщего равнодушия даже к погибшим Ромке тоже становилось страшно. Частые миномётные обстрелы держали всех почти в круглосуточном бодрствовании, спать приходилось урывками и только в тепле, чтобы не дай Бог, не замёрзнуть насмерть в окопе. Такое тоже случалось. Красноярск обстреливали беспрестанно. Это очень беспокоило солдат: у всех остались там родственники. Толком никто не понимал, что это за война такая, зачем её развязали, от кого они защищают город? Кому всё это нужно?.. В ответ по федералам тоже стреляли пушки и реактивные установки. Складывалось впечатление, что все кругом словно зомбированы. Выдумали себе врага и начали ненавидеть его. Подобные разговоры старшими командирами пресекались на корню. Но было совершенно очевидно, им тоже непонятно нихрена. И они мечтают только об одном: скорее бы уже всё закончилось, вернуться к своим семьям и не вспоминать вообще об этой дурацкой войне.На их участке очередную атаку командование затеяло ранним утром – ещё не было и намёка на рассвет. Врагов разделяли километра три. Две мотострелковые роты при поддержке штатной бронетехники, после короткой и не сильной артподготовки по первой линии вражеских позиций, двинулись вперёд. Шли по пересечённой местности, заваленной снегом. Валенки у Романа хорошо облегали утолщенные ватными штанами ноги, не пуская снег внутрь. Поверх бушлата с трудом удалось натянуть бронежилет, а по карманам кое-как рассовать снаряженные магазины. Каска, надетая на спортивную шапочку, прилично холодила голову и казалась тяжёлой, к тому же постоянно сползала на глаза. Автомат Ромка пристроил на правом боку. В такой амуниции было очень неудобно и тяжело. Глубокий снег затруднял продвижение. |