Онлайн книга «Мистик-ривер»
— Аннабет, — сказала она. — Называйте меня так, хорошо? — Конечно. — Не верится что-то, полицейский Дивайн, что вы человек скучный. И вы знаете, что самое удивительное? — Что же? Повернувшись на стуле, она взглянула прямо на него: — Не похожи вы на человека, который посылает фальшивые штрафы. — Почему это? — Это ребячество, — сказала она, — а ребяческого в вас мало. Шон передернул плечами. Его опыт говорил о том, что ребячество раньше или позже может проявить каждый. Особенно это характерно для тех, кто попал в западню, — тогда в ребячестве видишь отдушину. За этот год с лишним он ни с кем не говорил о Лорен: ни с родителями, ни с немногими своими друзьями, ни даже с их штатным психоаналитиком, о котором как бы между прочим, но не без задней мысли, заговорил его командир, как только на службе стало известно о том, что Лорен ушла от него. Но сейчас в Аннабет, малознакомой женщине, которую постигла утрата, он уловил осторожное сочувствие к его собственной утрате, потребность знать о ней или разделять ее, потребность, как ощущал Шон, увериться в том, что не одна она страдает. — Моя жена — администратор передвижных театров, — спокойно пояснил он, — и менеджер антреприз, понимаете? В прошлом году по стране ездил «Король танца», где менеджером была она. В таком вот духе. А в этом году это, кажется, «Анни хватает пистолет». Строго говоря, я не совсем уверен, с чем именно она разъезжает в этом году. Странная мы были пара — я имею в виду, в смысле профессий. Можно ли представить себе занятия более противоположные? — Но вы любили ее, — сказала Аннабет. Он кивнул: — Ага. И все еще люблю. — Он вздохнул и, откинувшись на спинку стула, выдавил: — А парень, которому я посылал штрафы… — У него пересохло в глотке, и он покачал головой, чувствуя вдруг неодолимое желание сбежать с этого крыльца, из этого дома. — Был вашим соперником? — мягко сказала Аннабет. Шон вынул из пачки сигарету и, закурив, кивнул. — Как вы мило это сформулировали! Да, назовем это так. Соперник. У нас с женой некоторое время тому назад начались нелады. Мы мало виделись, и все такое. Ну и этот… соперник охмурил ее. — И вы ужасно обиделись, — произнесла Аннабет, произнесла не как вопрос, а как утверждение. Шон вытаращил на нее глаза: — А вы знаете кого-нибудь, кто не обиделся бы? Аннабет окинула его суровым взглядом, как бы подразумевая, что сарказм его неуместен или же, может быть, что она вообще не поклонница сарказма. — Значит, все-таки вы ее еще любите. — Конечно. Да и она, черт возьми, все еще любит меня. — Он загасил окурок. — Она все время звонит мне. Звонит и молчит. — Погодите, она… — Я знаю, — сказал он. — …звонит вам и ни слова не произносит? — Угу. Уже восемь месяцев, как продолжаются эти звонки. Аннабет засмеялась: — Не обижайтесь, но такой странной истории я давно не слышала. — Не спорю. — Он смотрел, как вокруг голой лампочки вьется муха. — Но думаю, в конце концов она заговорит. И это меня греет. У него вырвался смешок, и звук этот, замерев в вечернем воздухе, оставил после себя эхо, смутившее Шона. Затем наступила пауза — они молчали, курили и слушали жужжание, с которым муха проделывала свои виражи, стремясь к источнику света. — Как ее зовут? — спросила Аннабет. — За все это время вы ни разу не назвали ее имени. — Лорен, — сказал он. — Ее зовут Лорен. И мгновение имя это, как легкая паутинка, парило в воздухе. — И вы полюбили ее еще в детстве? — На первом курсе колледжа, — сказал он. — Да, наверное, для нас это было еще детство. Ему вспомнился ноябрьский проливной дождь и как они впервые целовались в подворотне, как кожа ее покрывалась мурашками и как их трясло. — Может быть, в этом-то и дело, — сказала Аннабет. Шон вскинул на нее глаза: — В том, что кончилось детство? — По крайней мере для одного из вас. Шон не стал спрашивать, для кого именно. — Джимми сказал мне, что Кейти собиралась бежать с Бренданом Харрисом. Шон кивнул. — Вот как раз оно самое, правда? Шон резко повернулся на своем стуле: — Вы про что? Она выпустила дым вверх, к пустым бельевым веревкам. — Про глупые мечты молодости. Интересно, как Кейти и Брендан собирались жить в Лас-Вегасе? И сколько длился бы этот рай? Ну, попутешествовали бы, поребячились, но раньше или позже до них дошло бы, что семейная жизнь — это не одни розы, золотые закаты и прочая дребедень. Это работа. И человек, которого любишь, редко бывает достойным твоей большой любви. Потому что на самом деле никто ее не достоин, как никто и не заслуживает такого бремени. Неизбежны спад, разочарование, утрата веры и целая вереница грустных дней. Теряешь больше, чем обретаешь. И ненавидишь того, кого любишь, не меньше, чем любишь. Но надо засучить рукава и работать, черт побери, делать все собственными руками, потому что это и есть быть взрослым. — Аннабет, — сказал Шон, — вам кто-нибудь говорил, что вы человек жесткий? Она повернула к нему голову. Глаза ее были прикрыты, по лицу блуждала задумчивая улыбка. — Только и говорят. * * * Вернувшись домой в этот вечер, Брендан Харрис достал из-под кровати сложенный чемодан. Чемодан был полон пестрых рубашек и шортов, а еще там лежали две пары джинсов и спортивная куртка — никаких свитеров, никаких шерстяных брюк. Он взял с собой лишь то, что собирался носить в Лас-Вегасе, а зимних вещей не взял, потому что они с Кейти решили: не придется им больше мерзнуть, закупать теплые носки на распродаже и глядеть на дорогу сквозь замерзшее ветровое стекло. Вот почему сейчас, когда он открыл чемодан, в глаза бросились яркие краски, пестрота, жизнерадостность лета. Так они и собирались жить. Загорелые, вольные тела не стеснены, не придавлены зимними пальто, походка легкая — никаких тебе зимних ботинок, и не надо ни перед кем отчитываться. Они станут пить напитки с диковинными названиями, днем нежиться в отелях с бассейнами, и кожа их будет пахнуть солнцезащитным кремом и хлоркой. Они будут заниматься любовью в комнатах, прохладных от кондиционера, но прогретых солнцем, пробивающимся сквозь шторы, а когда спадет жара, они, красиво одетые, выйдут на прогулку. Он видел их вдвоем словно со стороны, словно издали: любовники, как в кино, идущие среди буйства неоновых огней, и яркие огни расцвечивают алыми, желтыми и голубыми пятнами темный гудрон мостовой. Вот они, Брендан и Кейти, лениво бредущие по широкому бульвару, который кажется уже из-за шикарных домов по обеим сторонам, а из распахнутых настежь дверей казино доносятся веселые голоса и звон монет. |