Книга Королевские милости, страница 96. Автор книги Кен Лю

Распахнув дверь спальни, она тихо выскользнула в коридор, бесшумно прошла по нему, свернула за угол к переднему крылу, а потом с едва слышным шорохом открыла другую дверь.

Джиа тронула за плечо спавшего мужчину, он пошевелился, что-то пробормотал и снова погрузился в сон. Тогда она потормошила его и прошептала в темноте:

– Проснись, Ото.

Ото Крин повернулся и, потерев глаза, воскликнул:

– Что случилось… сколько сейчас времени?

– Это я, Джиа.

Ото тут же сел на постели, не на шутку испугавшись:

– Леди Джиа! Что вы здесь делаете?

С судорожным вздохом она обхватила его руками, и юноша напрягся.

– Не беспокойся, – заговорила Джиа, и с каждым произнесенным словом ее голос становился все увереннее. – Я решила совершить поступок, который сделает меня счастливой.

– В самом деле? – тихо прозвучал голос Ото.

Джиа негромко рассмеялась. Какой удивительный парадокс, настоящее безумие – она больше не испытывала обиды на Куни. Она ощущала себя живой, опять полностью контролировала свою жизнь, и у нее появилась надежда.

Присев на край постели, она начала в темноте раздевать юношу.

– Нет! – попытался было протестовать Ото, но вскоре перестал сопротивляться. – Это определенно сон… Неужели леди Рапа решила так меня вознаградить?

– Это не сон, – возразила Джиа. – Мы найдем оправдания в другой раз. Сейчас достаточно знать, что мы нуждаемся друг в друге, чтобы помнить: мы все еще живы и сами выбираем свою судьбу, не обращая внимания на планы богов.

Они оказались рядом в темноте, их тела жадно скользили друг по другу, губы сливались в страстных поцелуях, одновременно искавших мгновения и вечность.

– Давайте расскажем всем, что я ищу домоправительницу, – сказала Джиа.

– Домоправительницу? – удивился Ото Крин, почувствовав изменения в Джиа – еще одно доказательство, что вчерашняя ночь не была сном.

Джиа с улыбкой заглянула ему в глаза, и в ее взгляде не было ни неловкости, ни смущения.

– Я чувствую себя очень одинокой, и мне нужна компаньонка: поговорить о женских проблемах, да и просто посплетничать.

Ото Крин кивнул: нет, это все та же Джиа, которую он полюбил, женщина, внушавшая благоговение, показавшая ему, что все возможно в этом мире. Он дал себе слово, что всегда будет ей верен и сохранит в тайне, что провел с ней ночь. Радость в его сердце не знала границ.

Он поклонился и ушел.

В дверях появилась женщина средних лет, весь вид которой – начиная с идеальной прически (все пряди на своих местах) и заканчивая вышивкой на туфлях и одежде (каждый стежок ложился один к одному, словно марширующие муравьи) – указывал на расторопность и деловитость, и представилась:

– Меня зовут Сото.

– У тебя есть опыт ведения хозяйства в больших домах?

Окинув Джиа снисходительным взглядом, дама ответила:

– Я сама выросла в очень большом доме, кое-какие хитрости мне известны.

Хоть женщина и старалась говорить как простая крестьянка, Джиа отметила ее изысканный акцент и уверенность, с которой та держалась: не кланялась и не расшаркивалась перед будущей хозяйкой, как это сделала бы обычная служанка.

Сото ей сразу понравилась.

– В Чарузе множество благородных домов, – заметила Джиа, – но в большинстве из них меня презирают. Так что работа у меня может плохо сказаться на твоей репутации.

– Если бы мне хотелось жить в домах, где все подчиняются испорченным детям, которых уже поздно пороть, – спокойно ответила Сото, – я постучалась бы в их двери.

Джиа рассмеялась, и по губам женщины пробежала едва заметная улыбка. Презрение Сото к аристократам Чарузы позволило предположить, что будущая домоправительница родилась в одной из скромных, но аристократических семей Кокру, для которой наступили трудные времена.

– Добро пожаловать в дом герцога Гару. Очень надеюсь, что вы быстро найдете общий язык с моим управляющим Ото Крином.

Сото оказалась умелой и доброй домоправительницей, и вскоре все в доме Джиа работало точно хорошо отлаженная машина.

Были отобраны самые толковые служанки, чтобы по очереди заботиться о ребенке, и у Джиа появилось немного свободного времени. Служанки многому учились у Сото, что позволяло им в будущем рассчитывать на работу в приличном доме, а конюхи и лакеи с уважением к ней относились за доброжелательность и внимание к деталям. Она не забывала о мелочах, которые никогда не интересовали управляющего Крина, – например, каждому выдавалось лишнее яйцо в праздничные дни.

А какие замечательные истории рассказывала Сото о том, как все было до Завоевания! Даже Джиа иногда завороженно ее слушала, когда, сидя за прялкой, она развлекала кухонных слуг легендами о старой аристократии Кокру. И пусть большую часть историй она выдумала, все они были сдобрены таким количеством прелестных и скандальных подробностей, что выглядели вполне реальными.

Джиа вместе с Сото гуляла по окрестностям: по побережью и равнинам и даже поднималась в горы. Домоправительница заинтересовалась коллекцией лекарственных трав и задавала толковые вопросы, и Джиа с удовольствием рассказывала ей про водоросли, цветы, траву и кустарники. Кроме того, Сото расспрашивала Джиа об отношениях с Куни, и та охотно делилась с ней своими впечатлениями.

В ответ Сото поведала Джиа множество историй о трагическом прошлом Кокру, серьезных и романтических, вроде той, что рассказывала о премьер-министре Ларусене, знаменитом поэте, который утопился в реке Лиру из-за того, что король Тото не прислушался к его совету не верить предложением о мире со стороны Ксаны.

– Каким верным и достойным человеком он был, – со вздохом заметила Джиа, и на память ей пришло, как остроумно интерпретировал стихи Куни.

– А вы знали, что он совсем не хотел заниматься политикой? – спросила Сото. – Ларусен мечтал жить отшельником в горах и писать стихи.

– И что же ему помешало?

– Не что, а кто – жена, леди Цзу, которая была истинной патриоткой и всячески уговаривала мужа использовать свой дар более значительных дел. «Политика – это высшее искусство», – повторяла она часто, так что однажды Ларусен сдался и написал страстное обращение к жителям Кокру, призывая воевать против Ксаны, пока еще не поздно. Когда король Тото снял Ларусена с поста, чтобы подписать договор с Ксаной, поэт вместе с женой бросился в воды Лиру, чтобы выразить свой протест.

Дослушав историю, Джиа некоторое время молчала.

– Если бы он ее не послушал, возможно, оба жили бы долго и счастливо в горах.