Онлайн книга «Спящий»
– В подобных случаях членов движения должны запускать через служебный вход, – предположил изобретатель, и мы поспешили в обход здания. От усталости кружилась голова; чужие эмоции накатывали со всех сторон, ударялись невидимыми волнами лихорадочного возбуждения и едва не сбивали с ног. Мой талант по-прежнему спал, но чувствительность к чужим фобиям никуда не делась, и ментальный ураган буквально сводил с ума. За сотню метров я вымотался так, словно не шагал по площади, а карабкался вверх по отвесной стене. К счастью, с обратной стороны лектория людей собралось куда меньше, и постепенно мое сердцебиение пришло в норму, а голова перестала кружиться. Но резкие отголоски чужих страхов продолжали колоть, даже когда мы уже выбрались из толпы. – Нам туда! – уверенно объявил Александр Дьяк и потянул меня к задней калитке, у которой помимо служителя лектория сейчас дежурило два вооруженных револьверами и дубинками констебля. Еще полдюжины полицейских с самозарядными карабинами было рассредоточено по территории. Общаться с бывшими коллегами мне нисколько не хотелось, и незаметно я отстал от изобретателя, решив дождаться его возвращения на улице. Привлечь своим бесцельным шатанием внимание констеблей опасаться не приходилось: пусть с этой стороны и было не столь многолюдно, как у главных ворот лектория, но зевак хватало и здесь. Один пройдоха-газетчик и вовсе воспользовался монтажными когтями, чтобы взобраться на телефонный столб. Достав носовой платок, я вытер покрывшееся испариной лицо и вдруг увидел, как Александр Дьяк разворачивается и шагает от калитки прямиком ко мне. – Нет-нет! – по-своему расценил я эту ситуацию. – Идите сами! Я подожду вас на улице, внутри будет жуткая духота. – Леопольд Борисович! Меня не пропустили, можете себе представить?! – возмутился изобретатель. – Сказали, что по спискам запускают через центральный вход! Придется идти обратно! – Идите, Александр, – вздохнул я. – Идите. А мне надо промочить горло. Изобретатель с обреченным вздохом отправился в обратный путь, а я выстоял очередь к уличной палатке, но в самый последний момент передумал и газированную воду с сиропом покупать не стал. Вместо этого зашел в уличное кафе и попросил домашнего лимонада. После горького кофе напиток показался божественной амброзией; я не удержался и выпил второй стакан, потом расплатился и вернулся на площадь. Там я походил вдоль ограды лектория и неожиданно понял, что голоден как волк. Это немного даже удивило: хорошим аппетитом в последнее время я похвастаться не мог. Да и лимонад уже сто лет не пил. А тут накатило. «Стоило сразу кувшин взять», – усмехнулся я и попытался разобраться в эмоциях окружавших меня людей, но сумел уловить лишь смутную нервозность; талант так и не пробудился, и чужие страхи ускользали, будто вода сквозь пальцы. Это раздражало. Тут на площадь выехал кортеж из трех самоходных экипажей, и сидевшие за столиками уличных кафе газетчики мигом повскакивали со своих мест и засверкали вспышками фотокамер. – Тесла! Тесла приехал! – зазвучало со всех сторон. Служители лектория быстро распахнули задние ворота, а пришедшие им на помощь констебли оттеснили загородивших проезд зевак. Репортеры бежали вслед за самоходными колясками, едва не бросаясь под колеса, выкрикивали вопросы, хлопали по боковым стеклам и крыльям, но кортеж проехал в ворота, не сбавляя хода. Вопреки обыкновению, общаться с пишущей братией Тесла не пожелал. Или же на этом настояла его охрана? Разочарованные газетчики начали расходиться, на ходу выясняя отношения и переругиваясь друг с другом, а вот забравшийся на столб репортер продолжил наблюдение за территорией лектория, и не подумав спуститься вниз. Меня заинтересовала необычная фотокамера в его руках, и я направился к столбу, но разглядеть журналиста не смог: тусклое осеннее солнце светило через пелену облаков прямо в глаза. Я приставил ладонь ко лбу, заметил краешек русой бородки и неожиданно понял, что с репортером мы точно встречались раньше. Но кто он такой? Приятелей среди газетчиков у меня отродясь не водилось. И вдруг я узнал его и едва не разинул рот от удивления. На столб взобрался Иван Соколов, русский светский обозреватель! Рамон Миро упоминал о некоем русском, искавшем на Слесарке взрывчатку, а другой мой случайный знакомый некогда отрекомендовал Соколова как человека, разделяющего убеждения анархистов. И хоть обмолвившийся об этом улыбчивый толстяк Красин впоследствии оказался подлецом и наемным убийцей, не доверять его суждению о Соколове не было никаких причин. Отступив на шаг от столба, я взглянул на констеблей у ворот и заколебался, не зная, стоит ли привлекать к себе их внимание, и сразу в бок уткнулось что-то твердое. – Без глупостей! – предупредил подступивший со спины человек. – Помяни черта… – охнул я, поскольку голос оказался мне прекрасно знаком. Пистолетный ствол под ребра упер не кто иной, как Емельян Красин! – Леопольд Борисович! Разве вы не рады меня видеть? – разыграл добродушное удивление толстяк. – Воображал нашу встречу… несколько иначе, – натянуто улыбнулся я. – О, могу себе представить! – добродушно хохотнул Красин. После того как Емельян Никифорович усыпил меня газом, я резонно решил, что его нанимателем был свихнувшийся архитектор Тачини, теперь же все виделось в несколько ином свете. – Что вы задумали? – спросил я, косясь на толстяка самым краешком глаза, но разглядеть получилось лишь смазанный силуэт дородного человека в темном пальто и котелке. – На кой черт задавать вопрос, ответ на который вам и без того известен? – Собираетесь взорвать лекторий? Но зачем?! Там собрался цвет научной мысли империи! Красин только фыркнул. – Цвет научной мысли?! Да это сборище ретроградов и бюрократов от науки, бесконечно далеких от интересов простого народа! Буржуазные прислужники крупного капитала – вот кто они такие! И принести пользу рабочему классу эти господа могут лишь собственной смертью! Наша акция станет той искрой, из которой возгорится пламя, а затем и пожар мировой революции! – Сейчас не время! – попытался урезонить я собеседника. – Потусторонние силы ворвались в город, нужно использовать любую возможность выжечь эту заразу! – А нужно ли? – усомнился Емельян Никифорович. – Если Новый Вавилон провалится под землю, если скроется под водами вся Атлантида, остальное человечество от этого лишь выиграет. Вторая Империя – это тюрьма народов! Чем раньше она падет, тем лучше! Новый Вавилон должен быть разрушен! И все же меня не покидало ощущение, что привело сюда русских анархистов отнюдь не стремление провести акцию устрашения, которая неминуемо попадет на передовицы всех мало-мальски значимых изданий. Или, по крайней мере, не оно одно… |