Онлайн книга «70 герц любви»
А если дело касалось серьезного скандала, учил «притвориться шлангом». Еще у него было выражение «бобик сдох», если он хотел уйти от разговора. У Кати недавно на оперативке этот «бобик» выскочил, как черт из табакерки, когда она заканчивала свое выступление. Вместо своего обычного «у меня все», ляпнула – «бобик сдох». Фима встал и серьезно потребовал заплатить штраф за использование без разрешения автора его высокохудожественного произведения. Иногда Катя завидовала Немуйчику, как легко ему живется. Свой паровоз он точно в тупик не загонит, у него всегда есть объездная дорога. Так, наверное, и надо. С нее словно оковы сняли. Даже дышать стало свободней. Как хорошо, что есть такой человек – Георгий Демидов, который вторгся в ее мир со своими вибрациями, заставил ее многое начать переосмысливать, мало того – действовать, чего раньше за ней не наблюдалось. Вот так плывешь по течению, все спокойно вокруг, дали просматриваются на многие километры. И вдруг из какого-то заливчика выплывает лодка, а в ней твоя новая жизнь. Непростая судьба в лодке привезла ей Демидова. Его образ маячил, начиная с семи утра, когда она сидела голая на постели и осматривала свою фигуру, а затем осторожно трогала свое тело, гладила ноги, живот, груди, начинала делать медленную зарядку растирания клеток, дабы они быстрее проснулись. А теперь она сидела голая и думала о вибрациях, на какой частоте находится сейчас ее пульс. А за ее действиями наблюдал, сидя на диване в сиреневом халате Демидов, голосом прибора сообщал данные измерений. Это было так смешно и даже немного сексуально, что новая привычка быстро отогнала старую. Но Демидов иногда появлялся и ночью. Он много говорил неизвестно чего, обласкивал ее тело взглядом и приглашал идти. И они шли – по луговым травам, плесам. Вот только не помнила Катя, голая ли она была. Но поскольку она не смущалась, а Демидов никак не реагировал, то, скорее всего… Да какая в конце концов разница. Все равно она уже его хотела. С ней еще не случалось, чтобы так явственно хотела мужика. Даже томление внизу живота напрягалось. И она радовалась этому. Демидов и пришел для того, чтобы насытить ее новыми вибрациями. Эти вибрации приносили облегчение. Где-то Катя прочитала, что с определенного момента жизнь человека поворачивает или на просветление или на потемнение. Похоже, ее жизнь повернула на просветление. Пять минут назад она еще была в сумрачном и раздвоенном положении, а вот сейчас… * * * – Как приятно видеть на твоем лице солнышко, – сказал, входя, Немуйчик. В руках у него был большой желтый пакет. Катя показала глазами на кресло, долго смотрела на Фиму. – Ты чего? – заворочался Немуйчик, – что-то у меня не в порядке? – Вот я и думаю, что же у тебя не в порядке. Вот скажи, зачем ты такой? – Ого! Да мы сегодня философы. Не влюбилась ли ты часом, Катька. Фима чутко ловил моменты, когда можно с начальством поговорить на «близком» языке. Тогда он распускался цветком колючки, веселился от души. – Ты снова порнуху принес? – Отличную порнуху, комар носа не подточит. И Фима вынул из пакета с десяток фотографий. Умел Фима снимать, ничего не скажешь. Особенно женские тела. Они у него были более голыми, чем на самом деле, но никаких признаков пола, разве что едва очерченные груди. Как Катя не искала «порнуху», не нашла. Но когда журнал выходил с фотографиями Фимы, все видели – перед ними совершенно оголенная натура. Вот и сейчас перед Катей стояли, лежали девушки, девочки, солидные сорокалетние дамы, привлекающие к себе внимание красотой тела, поз с определенным смыслом. – Красиво, но после выхода номера мне обязательно позвонит Леночка из комитета и скажет, что ее шефу очень не понравилось и что на ближайшей коллегии будет рассматриваться вопрос порнографии в наших СМИ, и ваш журнал будет среди обсуждаемых. Фима поднялся со своего места, как вертолет с площадки. – Блеск! Это же в чистом виде реклама. Десять процентов прибыли от продажи мне. – Дурачок, нас могут просто закрыть, ты своими снимками развращаешь молодежь. – Чего? – вылупился Фима на Катю. – Молодежь? Да она сама нас развратит. Я бываю у них на тусовках, у меня есть такие кадрики, что даже себе боюсь показывать. А как смотреть на всех этих Аполлонов с мальчишескими членами? Правда, в музеях… Фима посмотрел оценивающе на Катю. – А тебе, пожалуй, покажу, хочешь? – Фима, не нависай. Катя почувствовала, что переходит на сленг своего фотографа, все-таки молодость еще не совсем отпустила. – Это прекрасные фотографии, часть из них я послал на международную выставку в Прагу, вот почитай ответ. Фима торжественно вынул вчетверо сложенный лист. – Но тут по-чешски написано. – Я тебе переведу. – Ты знаешь чешский? – Я знаю все языки. Если тебя хотят похвалить, то в тексте будет много восклицательных знаков. Если поругать, то вопросительных. К примеру: «вы нашли гениальный, единственный такой ракурс в изображении задницы!» Или: «вам не кажется, что мы уже видели ваши фотографии лет десять назад?». – Ладно, оставляй, – засмеялась Катя. Сегодня и Немуйчик у нее шел неплохо. Его не переделаешь, а без таких людей скучно жить. – Но я еще вот зачем пришел. Вы меня укорили, что я не читаю собственный журнал. Так вот, я прочитал статью про вибрации. И у меня мелькнула, но я ее поймал, идея. Сделать цикл, который так и назвать «Вибрации». Катя с удивлением посмотрела на своего сотрудника. Когда это Фиму посещали мысли использовать чьи-то идеи. Он всегда хвалил только свои. Правда, и в данном случае Фима не будет последним, а вибрации приспособит к своим фотошедеврам. Только вот каким способом? – Ты хочешь знать, как я это сделаю? Так я тебе скажу. Там есть, к примеру, такой текст. Фима достал записную книжку и прочитал: «Когда вы живете все время с больными вместе, то они сделают ваше сознание больным. Вы должны быть сильнее человеческих мыслей и внушений. Это путь для победы над плохими вибрациями, которые проникают в вас из окружающей среды». Это тема на два больших разворота. Рассказываю… А она думала, Фима – открытая книга. Человек с точкой-запятой и никаких восклицаний и заумствований. Но под толстым слоем замедленной бытовухи живет искатель, который наконец нашел что-то общее с идеями другого плодящего идеи человека. Одиночество, подумала Катя, это как раз отсутствие второго генератора идей, а все остальное сводится к простому рукопожатию и улыбкам доверия. |