Книга Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник), страница 214 – Бернард Корнуэлл

– Слава богу! – Седой воин повернулся и протянул шотландцу руку. – Я сэр Томас Дэгворт, и я благодарю вас обоих.

Он обнажил меч и устремился в освещенную лунным светом ночь, а Робби воззрился на Томаса:

– Ты слышал, что сказал этот человек?

– Он поблагодарил нас.

– Ага, но еще этот тип сказал, что он сэр Томас Дэгворт.

– Может быть, так оно и есть?

– Так какого черта он здесь делал? – удивился Робби.

Но тут он вспомнил про убитого врага. Кряхтя, Дуглас подтащил закованный в сталь труп к двери, где было посветлее. Убитый был без шлема, и меч Робби раскроил ему череп, однако под кровью блеснуло золото. Шотландец наклонился и вытащил из-под нагрудника золотую цепь.

– Важный, видать, был малый, – пробормотал Робби, любуясь добычей, а потом, взглянув на Томаса, с ухмылкой добавил: – Мы поделим ее потом, а?

– Поделим?

– Мы же друзья, верно? – спросил Робби. Он быстро спрятал золото и запихнул труп назад, в мельницу. – На нем дорогие доспехи, – пояснил Дуглас. – Вернемся сюда, когда кончится заварушка. Если, конечно, какой-нибудь сукин сын не сопрет их до нашего возвращения.

Теперь в лагере царили хаос и кровавый кошмар. Уцелевшие во время атаки воины сэра Томаса Дэгворта, главным образом лучники, попрятавшиеся за подводами, еще сражались. Городской гарнизон прочесывал шатры, освобождая английских пленных, а арбалетчиков Карла, которые могли бы отбить эту атаку стрелами, отвлекали стрелявшие из-за обозных телег лучники. Пока генуэзцы прикрывались огромными павезами, потери их были невелики, но все изменилось, когда атакующие обрушились на них еще и сзади. В ночи засвистели длинные стрелы, и укрыться от них было нечем. Генуэзцы отстреливались, но боевые луки пели свою дьявольскую песню, на каждую арбалетную стрелу приходилось по десять выпущенных из лука, и в конце концов арбалетчики не выдержали. Они пустились в бегство.

Победоносные лучники, поддерживаемые горожанами, повернули обратно к шатрам и палаткам, где в темных проулках между парусиновыми стенами разыгрывалась смертельная игра в прятки. Но тут один валлийский стрелок сообразил, что врага можно выкурить из укрытия, если поджечь палатки. Вскоре по всему лагерю разгорелось пламя и повалил дым. Укрывавшиеся в палатках люди выбегали из них прямо под стрелы и клинки поджигателей. Рассудив, что на вершине холма он слишком бросается в глаза, Карл Блуа отступил от ветряной мельницы и попытался собрать уцелевших рыцарей перед своим роскошным, пышным шатром, но нахлынувшая волна горожан смела их прочь. Герцог в ужасе взирал на то, как мясники, бочары, колесные мастера и кровельщики убивают благородных дворян топорами, большими мясницкими ножами и серпами. Он поспешно нырнул в свою палатку, но тут кто-то из свиты бесцеремонно подтолкнул его к дальнему входу:

– Сюда, ваша светлость.

Карл недовольно стряхнул с себя чужую руку, но голос его прозвучал растерянно:

– Что же теперь делать?

– Надо двигаться в южный лагерь, ваша светлость, за подмогой.

Карл кивнул, удивляясь, что не додумался до этого сам, и пожалев о своем настойчивом, категоричном приказе ни под каким предлогом не выходить из-за линии укреплений. В трех остальных лагерях было сосредоточено более половины его армии. Все эти умелые, храбрые, прекрасно вооруженные люди рвались в бой и одним своим появлением могли смести врагов, как бурный поток сметает мусор, но, подчиняясь его собственному приказу, они оставались на своих позициях, в то время как лагерь их командира и суверена предавали огню и мечу.

– Где мой трубач? – воскликнул он.

– Я здесь, ваша светлость!

Оказалось, что трубач чудесным образом уцелел во всей этой мясорубке и теперь находился рядом со своим герцогом.

– Труби семь раз! – приказал Блуа.

– Не здесь! – торопливо выкрикнул священник, а когда герцог в негодовании обернулся к нему, еще более торопливо пояснил: – Ваша светлость, это привлечет врага. Да он и пару раз не протрубит, как они набросятся на нас, как свора собак.

Отрывисто кивнув, герцог признал справедливость этих слов.

Сейчас с ним была дюжина рыцарей, которые, учитывая, что ночной бой вели разрозненные кучки воинов, представляли собой немалую силу.

Один из них выглянул из шатра, увидел озарявшее небо зарево горящих палаток и понял, что скоро огонь доберется и до них.

– Надо уходить, – настойчиво сказал он. – Необходимо найти наших лошадей.

Выйдя из шатра, французы поспешили по истоптанной траве туда, где должны были стоять их часовые, но тут о нагрудник одного из них звякнула вылетевшая из темноты стрела. Внезапно справа с громкими криками выскочили люди, и Карлу со своей свитой пришлось отступить налево и вверх по склону, к освещенной кострами ветряной мельнице. Еще более громкие крики возвестили о том, что беглецы обнаружены, и вверх по склону метнулись первые стрелы.

– Трубач! – выкрикнул Карл. – Труби семь раз! Семь раз!

Не имея возможности пробиться к лошадям, герцог и его люди были вынуждены встать спиной к истыканной десятками английских стрел мельнице. Еще одна стрела поразила ратника в грудь, пронзив кольчугу насквозь и пригвоздив его к доскам.

А потом громкий голос по-английски приказал лучникам прекратить стрельбу.

– Это их герцог! – гремело над рядами. – Сам герцог! Он нужен нам живым! Прекратить стрельбу! Опустить луки!

Услышав, что сам Карл Блуа загнан в угол, лучники взревели от восторга. Стрельба прекратилась, и окровавленные ратники герцога, оборонявшие холм, смогли перевести дух. Они устремили взоры вниз, туда, где за пределами света двух больших костров рыскали, словно волки, многочисленные темные фигуры.

– Трубач! – рявкнул Карл Блуа.

– Сейчас, ваша светлость, – отозвался трубач.

Оказалось, что мундштук его инструмента бог весть почему забит землей. Видимо, музыкант уронил его. Трубач прочистил серебряный загубник, поднес его ко рту, и в ночи прозвучал чистый, ясный и громкий звук. В конце концов, положение французов было не столь уж страшным: достаточно удержать мельницу до прибытия подмоги и весь этот обнаглевший английский сброд будет сметен прямо в ад.

Труба пропела во второй раз.

Услышав это, Томас повернулся и заметил серебряную вспышку возле мельницы, а потом, когда трубач поднес инструмент ко рту в третий раз, и отблеск пламени на металлическом раструбе. Приказа прекратить стрельбу он не слышал, а потому натянул тетиву, поднял левую руку и выпустил стрелу. Пролетев над головами английских ратников, она поразила трубача в тот самый момент, когда он сделал глубокий вдох перед третьим сигналом. Увы, он повалился на землю, и набранный воздух с бульканьем вышел из его пронзенного легкого. Едва трубач упал, как темные фигуры, крадучись подобравшиеся к подножию холма, устремились вперед.