Онлайн книга «Голодный дом»
– «Живее. Не копайся и не ротозейничай». – А ты чем занимаешься? – Размышляю о больших пальцах Годзиллы. Мама закрывает глаза. – Леди Грэйер пригласила меня – нас – на музыкальную вечеринку. На суаре для ценителей музыки. Там будут важные особы из Совета по искусствам, те, кто распределяет гранты и организует концерты… Мамины веки покрыты сеткой крошечных красных прожилок, похожих на фотографии рек, сделанные с большой высоты. – Я бы с удовольствием оставила тебя дома, играл бы в свою бурскую битву, но леди Грэйер очень настаивала, так что… Веди себя нормально. Сможешь? Я тебя очень прошу. Представь самого нормального одноклассника и изобрази нормальное поведение. Нормальное Поведение похоже на Вписывание В Коллектив. – Я постараюсь. Только не бурская битва, а Бурская война. Твое кольцо мне в руку впивается. Мама разжимает пальцы. Так гораздо лучше. Я не понимаю, что именно выражает ее лицо. Проулок Слейд очень узкий. Это проход между двумя домами, который шагов через тридцать оканчивается поворотом влево. В таком месте впору бродягам в картонной коробке ночевать, а не лордам жить. – Наверное, парадный вход с противоположной стороны, – говорит мама. – Слейд-хаус – городской особняк Грэйеров, а их поместье находится в Кембриджшире. Если бы каждый раз, когда мама произносит эти слова, мне давали пятьдесят пенсов, то у меня уже набралось бы три с половиной фунта. В проулке холодно и промозгло, как в пещере Белый Шрам в Йоркширских долинах. Мы с отцом туда ездили, когда мне было десять лет. На первом же углу в проулке лежит дохлая кошка. Серая, как пыль на Луне. Я точно знаю, что кошка дохлая, потому что она валяется, как оброненный мешок, а глаза облепили здоровенные мухи. Отчего она сдохла? Ни пулевых отверстий, ни ран от клыков или когтей, только голова неловко свешивается набок. Наверное, какой-то котоманьяк ей шею свернул. Для меня она сразу превращается в одно из пяти прекраснейших зрелищ на свете. Может быть, в Папуа – Новой Гвинее есть племя, которое считает музыкой жужжание мух. Я бы туда вписался. – Нэйтан, не отставай! – Мама дергает меня за рукав. – А ее похоронят? Как бабушку? – Нет. Кошки – не люди. Пойдем. – Так ведь хозяина надо предупредить, что кошка домой не вернется. – Каким образом? Подобрать дохлую кошку и носить по Вествуд-роуд? Спрашивать в каждом доме, кто хозяин? Иногда маме приходят в голову дельные мысли. – Ну, придется время потратить, но… – Нэйтан, прекрати! Нас ждут у леди Грэйер. – Но ведь вороны ей глаза выклюют. Надо похоронить. – Здесь нет ни сада, ни лопаты. – А у леди Грэйер найдется и сад, и лопата. Мама снова закрывает глаза. Наверное, у нее голова разболелась. – Все, этот разговор окончен. Она тащит меня за собой, к середине проулка Слейд. В проулке всего пять домов, но кирпичные ограды с обеих сторон такие высокие, что за ними ничего не видно, только небо. – Смотри не пропусти маленькую черную железную дверь с правой стороны, – говорит мама. Мы доходим до следующего угла – ровно девяносто шесть шагов, трещины в асфальте заросли одуванчиками и чертополохом, но двери нет. Мы сворачиваем направо, проходим еще двадцать шагов и оказываемся на улице, параллельной Вествуд-роуд. На табличке надпись: КРЭНБЕРИ-АВЕНЮ. Напротив стоит машина Ассоциации скорой помощи Святого Иоанна. На замызганной панели над задним колесом кто-то написал: ВЫМОЙ МЕНЯ. Водитель со сломанным носом разговаривает по рации. Мимо нас на скутере проезжает мод, как в «Квадрофении» {4}, без шлема. – Ездить без шлема запрещено, – говорю я. – Странно все это, – говорит мама, глядя на конверт. – А вот сикха в тюрбане полицейские… – «Маленькая черная железная дверь»… Как мы ее пропустили? Я знаю. На меня валиум действует, как волшебное зелье на Астерикса {5}, а вот мама от него соловеет. Вчера она меня Фрэнком назвала, как папу, и не заметила. Рецепты на валиум выписывают два доктора, потому что таблеток по одному рецепту не хватает, но… …рядом лает собака. Я вскрикиваю, в страхе отшатываюсь и писаю в штаны – совсем чуть-чуть. Нет, все в порядке, там забор, а собака – крошечная тявка, а не бульмастиф, и уж точно не тот самый бульмастиф, а описался я всего капельку. Сердце стучит как сумасшедшее, меня мутит. Мама вышла на Крэнбери-авеню, ищет ворота и особняк за воротами, тявканья даже не услышала. Мимо проходит лысый тип в комбинезоне – в руках ведро, на плече стремянка, – насвистывает «Я научу всех в мире петь» {6}. – Простите, вы не знаете, где здесь Слейд-хаус? – спрашивает его мама. Свист прекращается. Лысый тип останавливается: – Где здесь что? – Слейд-хаус. Резиденция леди Норы Грэйер. – Понятия не имею. Но коли вы ее найдете, передайте этой самой леди, что если ей угодно кого попроще, то я мастер дам ублажать. Классный у тебя галстучек, сынок, – говорит он мне, сворачивает в проулок Слейд и продолжает насвистывать с того самого места, на котором прервался. Мама глядит ему в спину, бормочет: – Вот уж спасибо, помощничек хренов. – «Хренов» – нехорошее слово. – Нэйтан, не… Ох, не начинай. По-моему, лицо у мамы сердитое. – Хорошо. Песик больше не тявкает, лижет пипиську. – Вернемся, – решает мама. – Может быть, леди Грэйер имела в виду соседний переулок. Она идет к проулку Слейд, я за ней. Мы подходим к середине проулка как раз тогда, когда тип со стремянкой на плече сворачивает за угол, там, где лежит дохлая лунно-серая кошка. – Если здесь кого убьют, то никто и не увидит, – говорю я. Мама не обращает на меня внимания. Может, мое замечание не совсем нормальное. На середине проулка мама останавливается: – Ох, ну надо же! |