Онлайн книга «Голодный дом»
Вот только как этого добиться? – Давайте заглянем в дом, – предлагаю я гостье. – В дом? А это безопасно? Я заставляю Бомбадила беспечно ответить: – Конечно. Что нам здесь угрожает? Помолчав, она встревоженно спрашивает: – Вы уверены? Что ж, придется воззвать к чувству, которое наверняка преобладает над трусостью нашей гостьи. – Знаете, док, не хотелось раньше об этом говорить, но есть шанс, что Фред Пинк жив и не знает, как отсюда выбраться, – замечаю я, глядя на окна верхнего этажа. – Жив? Девять лет спустя? Почему вы так решили? «Сестрица, вы уже внутри или как? – телеграммирует Иона. – Поторапливайтесь!» – В оризонах вообще много непонятного, док, – отвечаю я. – Время в них течет иначе, поэтому вполне возможно, что он уцелел. По-моему, надо проверить. В конце концов, без его заметок мы бы это место ни за что не отыскали, так что, я считаю, мы перед ним в долгу. Чувство вины действительно пересиливает страх перед неизвестным. – Да-да, конечно. Ведь если существует хоть малейшая вероятность, что он жив, то проверить надо обязательно. Маринус решительно шагает по лужайке к Слейд-хаусу, потом оборачивается ко мне и вдруг, испуганно округлив глаза, восклицает: – Бомбадил! Я оглядываюсь. Дальний конец сада затушевывается сам собой. – Что это? – спрашивает Маринус. – Как мы отсюда выберемся? Изогнутая стена пустоты развоплощает сад – оризон начал схлопываться. Я надеялась, что наша гостья, искрящая психовольтажом, спасет нас с братом, нашу лакуну и наш операнд. Неужели я слишком поздно ее привела? – Ничего страшного, док, это просто туман. – Туман? Вот это – туман? А почему он так быстро… – Туман в оризоне всегда такой. На Ионе то же самое было. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Маринус сдуру вбежала в стену небытия. Я невозмутимо иду дальше. – Док, говорю же – ничего страшного. Пойдемте. Было бы что не так, я бы вас предупредил. Ступени крыльца поросли мхом, некогда величественная дверь облезла и прогнила, дверной молоток проржавел. Открываю дверь, поспешно загоняю мозгоправшу в дом. В тридцати шагах от нас разрушающийся оризон поглощает дерево гинкго. Захлопываю дверь, телеграммирую Ионе: «Мы внутри». Что-то трещит и грохочет, будто ломается и падает мебель, в ушах у меня стреляет: оризон сузился, облепил стены дома. Гляжу в ромбики дверного оконца – за ним зияет пустота. Ужасающее ничто. – Что это было? – шепчет Маринус. – Гром. Здесь давно за погодой не следили, вот она и разгулялась – то туман, то грозы. Сейчас вот жара наступит. – Правда? – лепечет мозгоправша-искусница. Шахматная доска пола в вестибюле усыпана палой листвой. Наша чешская экономка пришла бы в ужас – в те дни, когда мы с Ионой еще не создали оризон, она содержала дом в идеальной чистоте. А сейчас карнизы задрапированы клочьями паутины, двери сорвались с петель, стенные панели с облезшим лаком проедены древесным жучком. – И что дальше делать будем? – спрашивает Маринус. – Осмотрим первый этаж или… Грохочущее рокотание обрушивается на стены, вздрагивает весь дом. Маринус закрывает уши: – О господи, что происходит? «Братец! – телеграммирую я. – Мы внутри. Что случилось?» «Операнд умирает, вот что! – с отчаянием восклицает Иона. – Дом вот-вот развалится. Немедленно отведи гостью в лакуну». – Ничего страшного, обычные атмосферные явления, – успокаиваю я мозгоправшу. «Позови нас!» – велю я Ионе. Помолчав, он спрашивает: «Это еще зачем?» «Притворись, что ты – Фред Пинк, запертый на чердаке». Он снова молчит, потом недовольно заявляет: «Откуда мне знать, какой у него голос?» «Ты же его в прошлый раз изображал. Голос как голос, хриплый, с английским выговором». – Бомбадил, а вы уверены, что это нормально? – испуганно спрашивает Маринус. – В «Молоке и меде» был барометр, – начинаю выдумывать я, – который… До нас доносится какой-то звук. Маринус предостерегающе воздевает палец, смотрит на лестницу, ведущую на второй этаж, шепчет: – По-моему, там кто-то есть. Вы слышали? Я неопределенно киваю. Мы напрягаем слух. Ничего. Тишина в милю толщиной. Маринус опускает воздетый палец, но тут дребезжащий старческий голос Фреда Пинка произносит: – Эй! Эй, там есть кто-нибудь?! Ау! Бесстрашная мозгоправша тут же откликается: – Мистер Пинк? Это вы? – Да, да! Я… я… упал. Я здесь, наверху. Помогите… – Погодите, мы идем! Маринус без оглядки мчится по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Впервые после того, как мы вошли в апертуру, я чувствую, что контролирую ситуацию. Заставляю Бомбадила пойти следом за мозгоправшей. Надо же, дипломированный специалист из Государственного университета Колумбуса, практикующий психотерапевт, знает несколько языков – и так легко поддалась на старую как мир уловку моего брата. Ковер на ступеньках ветхий, на перилах корочкой спеклась пыль, напольные часы на лестничной клетке молчат, а циферблат такой измызганный, что слов на нем не разобрать. Портреты наших гостей изъедены плесенью, будто пятнами проказы. Маринус, ошеломленная наистраннейшим происшествием в ее жизни, пробегает мимо портретов, не удостаивая их взглядом. Мозгоправша без страха и упрека замечает светлую дверь на втором этаже и несется к ней, переступая на ходу через иссохший трупик совы. Прохожу мимо портрета Салли Тиммс, с размаху шлепаю по нему – бессмысленный, глупый жест. А ведь это она во всем виновата, точнее, ее «призрак», который проткнул горло моего брата в самый важный миг. Мы не смогли зарядить операнд психовольтажом Фрейиной души и тем самым обрекли себя на психоэнергетический голод. Но сегодня все закончится. Мы насытимся. Внезапно я утыкаюсь в спину мозгоправши. Маринус стоит в нескольких шагах от светлой двери, рядом с портретом Фрейи Тиммс, покрытым слоем грязи. – Не задерживайтесь, док! – шиплю я. Она вслушивается в погромыхивающую тишину. – А это точно та лестница, которая нам нужна? – Конечно, – отвечаю я. В вестибюле на первом этаже с треском раскалываются деревянные панели. Иона в роли Фреда Пинка выкликает из-за двери над нами: – Эй, я здесь! Помогите! Спасите! Эй, кто-нибудь! Лю-у-уди-и, ау-у-у! Братец, как всегда, переигрывает, кричит слишком громко. Маринус поворачивает круглую ручку, скрывается за дверью. В любой другой День открытых дверей я решила бы, что дело сделано, гость доставлен в лакуну на чердаке, но сегодня я ни в чем не уверена. Телеграммирую брату: |