Книга Выжить любой ценой. Немецкий пехотинец на Восточном фронте. 1941-1945, страница 14 – Оскар Скейя

Они сели на пол и со слезами на глазах смотрели на шестерых русских солдат, которые без всякой жалости поволокли их прочь. Наш надсмотрщик вышел вместе с солдатами. Теперь в камере установилась тишина, и каждый из нас старался разобрать звуки снаружи, которые могли бы помочь нам угадать нашу судьбу. Примерно через пять минут тишину разорвали несколько винтовочных выстрелов, а потом – ужасающий крик. Я крепко закрыл глаза, будто это могло уберечь меня от сцены снаружи. Один из убийц ^[31]явно не сумел чисто поразить свою цель. Эту промашку вскоре исправил еще один выстрел, на этот раз из пистолета. Потом все снова затихло. Я широко раскрыл глаза и посмотрел на оставшихся сокамерников. Они уставились на меня виновато, как будто и вправду считали, что, выкопав могилы, стали причастны к казни. Один из полицаев впервые посмотрел мне прямо в глаза:

– Это было в саду около дома, примерно в сотне метров отсюда. Там мы копали ямы.

Я хотел сказать что-то, чтобы ободрить их, но все, что смог выдавить из себя, было:

– Ладно.

Установившуюся снаружи тишину лишь изредка нарушали звуки шагов и приглушенные голоса. Мне стало очень жарко, и я расстегнул мундир. Дважды или трижды пытался ходить туда-сюда, но лучше от этого мне не стало. Уставившись в грязный пол, я вслух сказал самому себе по-немецки:

– Это так странно.

Подняв голову, я заметил, как мои сокамерники смотрят в мою сторону и явно ждут от меня продолжения. Я решил, что будет более вежливо продолжить мысль на русском языке.

– Очень странно думать о том, что моя жизнь закончится именно здесь. Когда я призывался в армию, то предполагал, что вполне могу погибнуть. Я не боюсь смерти, но я надеялся на более осмысленный конец моей жизни, чем этот. Вероятно, моя семья никогда не узнает о его обстоятельствах. Со временем они узнают, что я погиб. Мои товарищи по батальону будут знать лишь то, что в одну из ночей я пропал во время патрулирования. Мое имя внесут в списки солдат, которые пропали без вести и так и не были найдены. Когда наш батальон перебросят с этого участка фронта, я стану просто одним из тех, кто не примет участия в этом. Не будет никаких указаний о том, где находятся мои останки, и, вероятно, вообще нигде не сохранится запись, что я находился в плену именно здесь. Меня просто вычеркнут из жизни. Какой странный конец.

Один из сокамерников возразил:

– Еще не все кончено.

Я выдавил из себя короткий смешок:

– Да, ты прав. Еще не все кончено.

Я тихо сидел в углу в ожидании своей очереди. И мне не пришлось долго ждать. Снова появился надзиратель. Он открыл замок и распахнул дверь на достаточную ширину, чтобы просунуть туда руку и указать пальцем на меня.

– Эй, ты, пойдем, – проговорил он.

Я вскочил на ноги и выпрямился. Дверь распахнулась немного шире, и я увидел, что здесь же находится и командир дивизии.

– Забери свою шубу, – приказал командир.

Я направился к двери со словами:

– Она мне больше ни к чему.

– Бери ее с собой! – приказал он. – На улице холодно и мерзко. Там ураганный ветер, идет снег вперемешку с дождем.

Я был не в том настроении, чтобы спорить. Я вернулся, чтобы забрать шубу, набросил ее на плечи и последовал за командиром. Когда мы вышли наружу, я осмотрелся в поисках вооруженных часовых. К своему удивлению, так никого и не обнаружил. Я шел за командиром дивизии через расположение войск, затем вошел в здание, где меня уже ждал какой-то лейтенант. Я снял шубу. Офицер предложил мне сесть. Я сел перед столом, за которым сидел он, посмотрел на него и стал размышлять, что ему от меня могло понадобиться.

Офицер достал карту и стал что-то рисовать на ней. Я сидел тихо и наблюдал, как молодой лейтенант усердно выполняет свою работу. Наблюдая за его занятием, я почувствовал, как напряжение начинает оставлять меня, потому что все это не было похоже на приготовления перед казнью. Мне показалось, что он трудился над картой почти целый час, а я с удовольствием наблюдал за его работой. Он был действительно хорош: я сумел убедиться, что он был знаком с искусством не понаслышке. Офицер вел себя очень дружелюбно. Он предложил мне сигарету, которую я с радостью взял, а потом спросил, была ли у меня сегодня возможность умыться.

Мне стало понятно происходящее. Было похоже, что русские решили использовать меня в качестве посыльного для доставки ложной военной информации для немецкой стороны. Мой сокамерник был прав: еще не все кончено. Когда офицер закончил работу, он жестом показал мне, что я должен забрать ее, что я и сделал.

После того как я забрал карты с нанесенной на них обстановкой, тот, кому было поручено следить за мной, отвел меня в соседнее помещение к командиру дивизии. Пусть он и не подходил ко мне близко, но в его дыхании явно присутствовал сильный запах алкоголя. Даже проделывая этот короткий путь, он умудрялся шататься. Этот парень, должно быть, был скверным солдатом. И я полагал, что в этом лагере должно было быть еще много подобных ему. Вскоре я снова предстал перед своим добрым другом полковником. Поскольку я знал, что они планировали сохранить мне жизнь, по крайней мере на ближайшее время, я не испытывал чувства страха.

– Сядь сюда, – сказал он, указав на стул во главе своего стола. Я занял предложенное мне место и смотрел, как он положил передо мной другую карту, на которой было указано место дислокации его дивизии.

– Будь со мной откровенным и ответь на несколько вопросов. Мы можем пойти легким путем либо трудным путем, но, так или иначе, мы собираемся заставить тебя говорить.

– Хорошо. – Это было все, что я мог сказать.

– Итак, какова была численность твоей роты?

– Девяносто пять человек, – тут же ответил я.

Он ткнул пальцем в карту и прокричал:

– Не лги мне! Я знаю точно, что в твоей роте было всего двадцать пять человек.

Я спокойно ответил:

– Если вы точно знаете это, тогда почему спрашиваете у меня?

Когда-то, до плена, в моей роте на самом деле было 95 человек. Сейчас в ней оставалось всего 12.

Он встал со стула и стал сердито расхаживать вокруг меня, явно пытаясь сдержать свой гнев.

– Где твои документы? Ты офицер?

Я снова ответил:

– Я всего лишь повар, самый обычный солдат.

Он язвительно засмеялся:

– Чертовы немцы. Во всей немецкой армии я так и не смог обнаружить ни снайперов, ни командиров батальонов, ни офицеров. Одни повара!

Он подошел к двери, открыл ее и заорал так громко, что, наверное, его слышали за километр от нас.

– Убирайся отсюда!

Я спокойно поднялся и, не глядя на него, вышел в дверь. Когда я шел мимо, он проговорил: