Книга Любовный контракт, страница 43 – Александра Джонс

— И ты всерьез думаешь, что я могу целую неделю сидеть дома и ковырять в носу?

— Нет, ты могла бы вязать… Ладно, отложим это. Дождь льет как из ведра!

Оливия стряхнула с плаща дождевые капли, повесила его на вешалку и попросила кофе. Ее мокрый зонтик сушился внизу благодаря любезности Данкерса, который все еще продолжал игнорировать правила внутреннего распорядка.

— Как ты ухитрилась промокнуть, приехав на «даймлере»? — поинтересовалась Бэрди.

— Хороший вопрос… Эрнст высадил меня на пороге Фаррингдона, чтобы отвезти менеджера по продажам на встречу с другими такими же менеджерами. Оттуда он должен отправиться в Хитроу встречать Стюарта — бедному Эрнсту сегодня весь день колесить по городу и окрестностям. Вот я и пошла…

— …петь под дождем? Именно это занятие вызвало у тебя такую широкую улыбку? Только не говори мне, что твой муж сделал еще один миллион долларов, позволяя мелким служащим уходить в отпуск! — ядовито добавила Бэрди.

— Я вспомнила, что у меня в кармане рецепты, и пошла в аптеку за углом. Затем у меня появилось сильное желание снова зайти в наш старый дом, так что я прошлась под дождем до Патерностер-роу.

— Не упоминай это название! У меня слезы наворачиваются, когда вспоминаю, как там было хорошо. — Бэрди вытерла глаза.

Оливия знала, что она только прикидывается сентиментальной.

— Но ты должна знать, что теперь это место превратилось в справочный архив и склад невостребованных книг, таких, как «Имена и их значения» или «Китайские астрологические карты». «Лэмпхауз», бывший в наше время маяком во тьме, может и сейчас пролить свет на что угодно. Я ответила на вопрос?

— Вполне, и я рада видеть тебя веселой. Так что насчет астрологических карт и прочих фокусов? Ты не стала последовательницей Заратустры ^[19]?

— Нет, ни его, ни персидских парсов, Бэрди. Я скажу по-китайски: Фэн Шуй ^[20]. Это означает что-то вроде «добро и зло». Китайцы знают о счастливых именах и о хороших и плохих местах больше нашего, Бэрди.

— Ничего не понимаю, — сказала та.

— Не обращай внимания, слишком сложно, чтобы коротко объяснить. Но знай: я могу обратиться к китайским экспертам школы Фэн Шуй и выяснить, где лучше расположить детскую и какую ауру несет то или иное имя. А это важно, поскольку я на две девятых продвинулась по пути рождения ребенка. Через семь месяцев ты можешь стать крестной матерью?

— Ох, как это хорошо, Оливия! Поздравляю — только ведь нельзя это делать до рождения, плохая примета.

— Я неверующая!

— А как же твой фэншуй?

— Ничего подобного, Фэн Шуй — научная система.

— То-то ты полезла в китайские книги… Но знаешь, становиться крестной бабушкой в пятьдесят два года, когда я всю жизнь старалась оставаться незамужней, — это не по мне! — И Бэрди ушла к себе с теми письмами, на которые могла сама ответить.

В течение утра Оливия формулировала стратегию своих действий в отношении Бэрди. Из того, что Натали сказала ей о зрении старой сотрудницы «Лэмпхауза», следовало, что ту, должно быть, беспокоит глаукома. Обсуждение этой темы было делом весьма деликатным. Наконец Оливия придумала и где-то в полдень громко сказала вслух в присутствии Бэрди:

— Ради Бога, что это может значить — «талья»? — Она сунула страницу под нос Бэрди. — Может быть, «талия»?

Бэрди уставилась на оттиск, потом ощетинилась:

— Не спрашивай меня — это не моя работа, исправлять ошибки, это дело Натали! И вообще, может, автор так и хотел сказать — «талья»? Это очень забавная книга о том, как женщина сражается с дурацкой диетой, — тебе стоит прочесть ее, когда она будет отпечатана.

— Ни за что. А разве ты ее читала, Бэрди? Это же не твоя работа, ты сама только что сказала.

— Конечно, не моя! Натали читала мне некоторые смешные отрывки. Но и не твоя работа — решать личные проблемы служащих. Поэтому говори прямо, что у тебя на уме, и не пытайся поймать меня в ловушку или перехитрить, Оливия!

— Присядь, Бэрди.

Та уселась на ближайший стул.

— Ладно уж, увольняй меня!

— Бэрди, прости, что поднимаю эту тему, но я замечаю, что ты натыкаешься на мебель, проливаешь кофе и все время вытираешь глаза, как будто непрерывно плачешь. Это неловко для нас обеих, люди могут подумать, что с тобой плохо обращаются на рабочем месте.

Бэрди лишь фыркнула в ответ.

— Ты хорошо проверила глаза, прежде чем покупать бифокальные очки?

— Ну, разумеется! А ты думала, я их купила на барахолке?

— Что-то в этом роде. Я не верю, что ты вообще хоть как-то интересовалась своим зрением, пока не зацепило. Совсем недавно ты рассказывала мне о других горестях — там были и счета, и неполадки с толпой Маккензи, но о зрении ни слова! Глаукома — это не конец жизни, если ее вовремя распознать и правильно лечить.

— Откуда ты знаешь, что у меня глаукома? — вызывающе спросила Бэрди.

— Я не знаю, но ты ведешь себя так, словно думаешь — она у тебя есть… — Оливия придвинула ей карточку через стол. — Ради тебя я позвонила глазнику. Он примет тебя частным образом в Уорфилдской глазной клинике завтра утром. Я тебя сама туда отвезу, чтобы удостовериться, что ты благополучно попала на прием к доктору Брэйнтри. Будь готова точно к десяти тридцати; приглашение на одиннадцать тридцать.

— А как насчет дальнейших частных приемов, Оливия? Недавно я посетила кое-кого частным образом, и это обошлось мне в целую кучу полновесных фунтов стерлингов! Я не могу позволить себе систематически тратить такие деньги.

— Это — самое меньшее, что может сделать для тебя «Лэмпхауз», после того как ты посвятила ему все, в том числе и зрение, за последние тридцать лет, Бэрди, — успокоила ее Оливия. — Я позабочусь о счетах: это будет запоздалый подарок крестной матери от меня и того, кто во мне!

— Что ж, спасибо, — сказала Бэрди, вытирая глаза.

Оливия успела на шестичасовой поезд с вокзала Черинг-Кросс и взяла билет в первый класс, потому что ей хотелось быть в хорошей форме при встрече с мужем, по которому смертельно соскучилась. Неделя без него тянулась словно вечность, ей так много нужно было ему сказать!

К сожалению, «хорошая форма» быстро покинула ее. Только она заняла место, одна в пустом вагоне, по понятным причинам довольная этим, как дверь вновь скользнула в сторону и в проеме показался Макс ван дер Кроот собственной персоной.

— Привет, Оливия! Можно к вам призоединиться?

Она вежливо улыбнулась, не слишком обрадованная перспективой провести следующие пятьдесят пять минут в его гнетущем обществе.