Онлайн книга «Заклятие (сборник)»
Ночь сомкнулась над священным городом Ангрии, сейчас, увы, превращенным в пункт сбора войск! Некогда этот старинный город мирно дремал средь пустошей под тенью своего собора; теперь он стал одной огромной казармой. Множество полковых оркестров играет вечернюю зорю. Солдаты и увенчанные султанами офицеры проходят по улицам, где прежде степенно прогуливались штатские. Звук соборного колокола тонет в грохоте закатной пушки. А синяя Гвадима! Зеленым склонам, сбегающим к ее воде, положено в этот час нежиться в последних отсветах угасающего дня. Гляньте! сотни кавалеристов купают и поят коней в ее чистых струях; одни гарцуют на берегу, другие пускают лошадей вплавь, крики, смех и обрывки песен весело передаются от одной компании к другой. Второе апреля – я запомню этот день, ибо именно тогда, стоя на Ричмондском мосту, видел вышеописанную картину. Небо сгущало синеву. В той его части, где над Уорнерскими холмами висела только что вставшая луна, синь смягчало мягкое золотистое сияние, зенит был темен и во мраке зажигались первые звездочки. – Хоть кто-нибудь из десятков людей вокруг думает сейчас про это небо? – Я и сам не заметил, что задал свой вопрос вслух. – Нет, а какого дьявола им про него думать, мистер Тауншенд? – произнес голос совсем близко. Я глянул в ту сторону. Молодой офицер в алом с белым мундире небрежно облокотился на парапет. Когда его дерзкие голубые глаза встретились с моими, он расхохотался и сказал: – Думаю, вы знаете Уильяма Перси, так что мне нет надобности представляться. Как я понял, мистер Тауншенд, вы нашли в этом небе некое особое очарование. Я видел куда более красивые небеса, когда бродяжничал на Западе. В ту пору я вдоволь насмотрелся на звезды, ведь другой крыши у меня, черт побери, не было, и как певала в свое время Сесилия: В летнюю полночь аллеи пусты, Стынут в росе цветы и трава, Ни ветерок не тревожит меня; Шорохи слышны едва, Меркнет высоких небес синева. Гляну ли ввысь – мириады звезд Бросят ответный взгляд, Так пристально смотрят они на меня, Стройные хоры за рядом ряд Ночь напролет горят. Но если орешник овеет меня Иль шиповник, задет ветерком, Стряхнет с зеленых листьев росу, В ночи я пугаюсь того, о чем И думать забуду днем. Хм! Неправда! Думаю, в те дни я был слишком глуп, чтобы чего-нибудь бояться. – Так вы по складу души поэт, мистер Перси? – спросил я. – Черт бы вас побрал! – был вежливый ответ. – Вся моя поэтичность в том, что я предпочитаю запах травы запаху хлопковой фабрики, чем диаметрально отличаюсь от жадной уховертки в Эдвардстоне. Эй, мистер Тауншенд, чей это кеб? Клянусь, улитка в той раковине считает себя важной особой, коли так гонит. Пока он говорил, мимо нас промчался закрытый экипаж. Он остановился у шлагбаума, где взимали деньги за проезд. Потребовалась сдача. Пока служащий ходил в будку за мелочью, из города по Говард-роуд пронеслись восемь великолепных коней. На каждом сидел грум в алой ливрее. Лоснящиеся конские бока покрывали богато расшитые попоны – защита от вечерней прохлады. Берег и река огласились ржаньем и стуком копыт, когда грумы натянули поводья перед самой водой. Более великолепных скакунов не видели шатры Аравии. Они казались призрачными, когда, склонив окутанные гривами шеи, пили из залитых лунным светом волн, а рядом маячили темные фигуры конюхов. – Это лошади герцога, – проговорил женский голос в экипаже. Дама на миг наклонилась к окну, и ветер всколыхнул ее вуаль. Тут ландо тронулось, и газовый фонарь у шлагбаума ярко осветил лицо дамы. От божественной красоты у меня перехватило дыхание. Я чувствовал себя итальянцем, увидевшим на чужбине голову ватиканской Афродиты. – Какое обворожительное создание! – заметил я, поворачиваясь к Уильяму Перси. – Карета государственного секретаря Уорнера, – ответил он, – хотя на дверце нет его герба. Она едет из Витрополя, а лицо в окне, клянусь жизнью, немного напоминает мое собственное. Подозреваю, что моего августейшего зятя ждет неожиданность. Впрочем, Тауншенд, думаю, нам стоит держать язык за зубами. Я ждал такого исхода, когда услышал, что Уорнер едет в Витрополь. Однако у нас с моей блистательной сестрицей нечто вроде договоренности: мы стараемся иметь как можно меньше общего, так что я не обязан тревожиться о ее благополучии. Счастливо оставаться, мистер Тауншенд, сюда идут мои сослуживцы, а я предпочел бы обойтись без их компании. Мы расстались на мосту, и каждый отправился своим путем. Прохладный вечерний воздух, чистая тьма небес, отражение луны и звезд в Гвадиме и звуки летящих с улиц военных мелодий наполнили меня сладостными, хоть и смутными воспоминаниями о Западе. В памяти возникли обрывки старых забытых песен – песен, читанных мною в матушкиных сборниках романсов, которые, я знаю, маркиз Доуро пел баронессе Гордон в далеком и мрачном Глен-Авоне: Старая церковь пути стережет, Виден обломок креста. Хор не поет, не читает чтец, Исповедальня пуста. Статуя Девы в темном углу, Ни одна не горит свеча. Ночью божественный лик сквозь мглу Сияет в лунных лучах. Решилась Мария в эту ночь Смиренно припасть в мольбе К тому, кто отчаянным может помочь, Отец небесный, к Тебе! О горестной безнадежной любви Рыдала до хрипоты. Царица небесная, благослови, Ужель не сжалишься Ты, Когда среди колдовской тиши Пред ликом Твоим Святым С мукой из сердца рвутся слова О том, кто так сильно любим? Умри, Мария, в месте святом: Милый вернется, любя; Скорбя об утраченной, вотще Вернуть захочет тебя! Живущую в мире тоски и слез, Пречистая, не покинь! Чу! Ветер под сводом прошелестел: Дева, ступай! Аминь. В тихое озеро церковь глядит, Чиста и недвижна вода; Мария думает, как хорошо Под ней уснуть навсегда. Тихая церковь и крест святой Видят с брега одни Новую жертву на алтаре, Чистую, как они! Случилось так, что во тьме ночной Черный Генри скакал домой. Внезапно вспомнил о прежней любви, О невесте вспомнил с тоской. Черный Генри видит знакомый дом, Там сумрак и тишина; В полуночный час, во мраке ночном Куда же ушла она? Черный Генри к святому месту спешит, Чтобы развеять страх. Но тишина нерушимо царит В увитых плющом стенах. Круги разошлись по глади вод, Хоть ветер давно утих. Лишь изредка пузырек всплывет Меж лилий водяных. Там, в зачарованной глубине, Мария дремлет на дне! Ангрия-Хаус – большое каменное здание без всяких архитектурных изысков, но с красивым парадным входом и широкой лестницей перед дверью. Как известно моим читателям, это резиденция Уорнера Говарда Уорнера, эсквайра, и в описываемую пору здесь располагалась королевская ставка. Множество штабных офицеров и фельдмаршалов Ангрии собралось в просторном обеденном зале упомянутого особняка. Гости по большей части теснились у двух громадных каминов в противоположных концах зала. По обе стороны одного стояли два кресла. В них величественно раскинулись генерал лорд Хартфорд и фельдмаршал граф Арундел: длинные ноги скрещены, головы – черная у одного, белокурая у другого – подперты руками в белых перчатках. Генерал Торнтон и виконт Каслрей стояли на коврике между ними. Все четверо оживленно беседовали. |