Онлайн книга «Трали-вали»
|
– А-а-а, вот они, значит, какие наши воспитанники! Здравствуйте-здравствуйте! Проходите! – многоголосо и ободряюще послышалось со всех сторон оркестрового класса. Совсем не так слышалось, как несколько дней назад, на разборке. Музыканты, в единой военной форме, наглаженные, выбритые, пахнущие как двадцать парикмахерских, с зеркалом блестящими музыкальными инструментами в руках, только начали «раздуваться» – готовясь к занятиям, разогревать губы, пальцы, инструменты, – прервались, дружески улыбаясь новичкам. – Какие молодые-красивые… Проходите-проходите, не стесняйтесь. Будьте как дома… – Синяки и ссадины никто вроде и не заметил. Наклонившись к мальчишкам, только для них, Мальцев, ободряя, тихонько сказал: – Я ж говорил, не бойтесь, проходите, здесь все свои, – ему приятно было видеть своих товарищей не только едиными своей военной формой, но и добротой, и радушием. Он легонько подтолкнул мальчишек вперёд. – Проходите, проходите. – Принимайте, товарищи музыканты, пополнение, – голосом диктора телевидения, торжественно объявил Кобзев, дядька их. – Просим любить и жаловать! – О-о-о! – Ну-ка, ну-ка!.. – Здравствуйте… – осторожно поздоровался Никита. – Здравия желаем, – не отстал, отчеканил за ним Генка, словно тренировался где. Музыканты зашевелились – ты смотри, это уже что-то! Первым, знакомиться, подошёл Трубников, протянул Никите руку. – Давайте знакомиться. Я – Трубников. – Музыкант осторожно пожал маленькую, ответно протянутую руку, заметил для всех. – Сила есть. Наш человек. – Наклонился к мальчишке доверительным тоном произнёс. – Когда неофициально – можно дядя Коля. Идёт? – Идёт. А я Никита. – А я – Тимофеев. – Тимофеев наклонился к Генке. – Можно Жека. На трубе играю. Видишь? Тоже прапорщик. – Ага! Я вижу. А я Генка. – Здорово Генка. – Не здорово, а здравия желаю, – торжественно поправил Генка, по-взрослому встряхивая Жекину руку. – Ух, ты! Молоток, воспитон, правильно заметил. Здравия желаю, товарищ воспитанник. – Здравия желаю, товарищ… это… – Прапорщик, – пришёл на помощь Тимофеев. – Ага, прапорщик, – повторил Генка, и было видно, что он пытается запомнить новые для себя звания-названия. – Ничего, не тушуйтесь, ребята, – ободрил Трушкин. – День-два и всех запомните. Меня вы знаете, я – Трушкин, дядя Лёва. Мы уже знакомы. – Ага. Давно уже, – кивнул Генка, торопливо оглядывая музыкантов… – Ты кого-то ищешь, потерял? – шутливо забеспокоился Кобзев. – Если меня, дядьку вашего – я здесь! – Не… Я это… А где, который на этой играет, как её, на какой старшина мне вчера сказал учиться? – По-моему, на флейте-пикколо он тебе сказал, – напомнил Мальцев. – Ага-ага, точно! – Так это к старшему сержанту Фокину. Он у нас специалист по деревянным. По кларнетам с флейтами, то есть… Фокин, уже почти со своего места, забыв щёлкать клапанами кларнета, быстро вернулся. – Он хочет на флейте учиться, да? Так старшина сказал? Сказал? – Да, тебе повезло, будешь смену себе готовить, – сообщил «вердикт» Кобзев. – Надеемся, оправдаешь доверие командования. Мы за тебя поручились. – Так мы запросто, – лицом светлея, заявил Фокин. В другой бы момент он не пропустил Кобзеву высокопарный подтекст в свой адрес, тоже бы чем-нибудь таким-этаким ответил, но не сейчас. Сейчас другое. Сейчас серьёзное. Серьёзно и ответил. – С пацанами мне в легкую. С девками, тут да, тут у меня почему-то не получается. Точно бы не смог. – Это он про свою дочь, рокершу. Его понимали. Мужчинам всегда с мальчишками проще, если, конечно, жена, по-своему не воспитает, тогда ломать приходится. Значит, вывод один: чаще с мальчишками надо быть, и все дела. Чего непонятного? Всё хорошо тогда будет. – Поэтому тебе мальчишку и доверяют, – тоном учителя, указал Кобзев. – Не подведи. – Ладно, наставник, без тебя разберёмся, – кладя руку мальчишке на плечо, беззлобно огрызнулся Фокин на Кобзева. – Ну, Генаха, молодец, ты меня порадовал. Вдвойне, значит, приятно познакомиться! С флейтой ты правильно решил, мудро. Флейта с кларнетом – первые инструменты в оркестре. Все остальные – после, на втором плане, подыгровка. Так себе, значит. Идём, я тебе место наше в оркестре покажу, будешь со мной проходить университеты. – Прихватив от стенки свободный стул, и легко маневрируя, Фокин пробрался к своему месту, принялся осторожно раздвигать стулья своего ряда, двигать соседние пюпитры, ему старательно помогал Генка. За ними приятно было наблюдать… Очень даже. Необычно всё это было. Большой военный и маленький, тоже в военной форме. Учитель и ученик. Наставник и воспитанник… Да-а-а… Приятно однако день с утра начинается, приятно… Фокину завидовали. На Фокина смотрели как на выигравшего приз в игре «На кого компьютер пальцем укажет». Всегда приятно, когда тебе дают воспитанника. Именно тебе. Это значит, что ты уже где-то на голову выше других. Тебе доверяют! Ты уже не просто музыкант, как все остальные, а – наставник. Учитель, значит. Другой уровень самооценки, другое место в обществе. И уважение, и гордость, и ответственность, и забота… Много чего. Другое всё. Дру-го-е! Главное, с воспитанниками в оркестре теплее взаимоотношения становятся, это да. Все хорошо знали – а ведь так вначале завидовали им! – как «в гору» пошли дела у коллег музыкантов «летунов», они неподалёку квартируют, почти соседи, когда к ним в оркестр приняли на работу девушек-музыкантш – совсем же другое дело. Плохое. Сразу начались конфликты, пока музыканты не разобрались – кто есть кто, кто с кем, и кто кого. Женские ножки, груди, и всё остальное прочее мгновенно привели мужиков к разного рода конфликтам. То хохотали музыканты – рассказывали – где ни попадя, как придурки, то ревновали друг к другу, как глупцы, то заигрывали, нервничали, петушились… До драк, говорят, доходило… Разве ж это служба?! Нет, конечно, мученье. Соединение полов, где угодно, тем более в военном оркестре совсем не удачный вариант для службы: лишние нервы, лишние переживания. Армии это надо, стране надо?! То-то… Кстати, и срочники в оркестре, тоже не лучший вариант. Коллектив непроизвольно делится на две группы: контрактники и срочники. Деды и молодёжь, старики и салаги. «Подай-сбегай-принеси…» Значит, дистанция, значит, не уважение, значит… Холодно. А вот когда в оркестре воспитанники – милое дело. Воспитанники, если их не много, и они молодые совсем, маленькие – превращают оркестр в тёплое существо. Тёп-ло-е! Почти домашнее… Хотя все внешние военные атрибуты более того, подчёркнуто с гордостью присутствуют. – А Никита на чём будет учиться? – вопрос вполне уместный. Воспитанников же двое, один определился, а второй нет вроде, задал вопрос Трубников, потому что тоже бы мог учить, да, вполне. Без тенора оркестр не оркестр, и вообще… |