Книга Принцесса-Невеста, страница 92 – Уильям Голдман

Хм, подумал Феззик. А это еще почему?

Он опять налег на весла, шлюпка чуть не взлетела, и тогда Феззик вообще поднял весла над водой…

…а шлюпка помчалась быстрее прежнего.

Гораздо быстрее прежнего. Вдали раздался рев – и он приближался. Тогда Феззик сказал:

– Ой, Уэстли, я что-то поломал, прости, я не хотел так спешить. Я разнообразил, чтоб не монотонно, быстрее-медленнее, в этом духе, и я ничего такого не хотел.

– Ты тут ни при чем, – ответил Уэстли как можно ровнее, чтобы товарищам не поплохело. – Мы попали в водоворот.

На этом слове Иньиго очнулся и заморгал:

– Феззик… греби мимо.

– Не выйдет, – сказал Уэстли.

Лютик высказалась за всех:

– Уэстли, мой герой и спаситель, ты что это надумал?

– Я в двух словах. За нами гонится Армада Хампердинка. Нам нужно исчезнуть и зализать раны. По слухам, остров Одного Дерева – лучшее пристанище на земле.

– А чем это он такой особенный? – спросила Лютик громче, потому что шлюпка понеслась на всех парах и заревело оглушительнее.

– Ничего конкретного сказать не могу, сам не бывал, – почти закричал Уэстли, крепко цепляясь за борт, чтобы не вывалиться. – Там никто не бывал. Остров окутан дымкой, и над облаками выступает лишь одинокая древесная крона. Дымка – это из-за водоворота. Остров окружен водоворотом. И скалами. Ни одно судно не пройдет – либо разобьется, либо его засосет. Теперь понимаете, отчего это идеальное пристанище? Хампердинк туда не доберется, а вскоре заскучает и бросит даже пытаться.

– Я чего-то не понимаю, – сказала Лютик. – Целая Армада не попадет на остров, а мы попадем?

– Так я думаю.

– Я на тебя не давлю, но не хотелось бы разбиться или утонуть. Уэстли, что такого есть у нас, чего нет у них?

– У нас есть Феззик, – просто ответил Уэстли.

– Феззик у нас еще как есть! – заорал Феззик, довольный, что ответ нашелся так быстро. – Он сидит в моей шкуре.

– Но, драгоценный мой, что тут сделает Феззик?

– Ну как же? Вплавь пронесет нас через водоворот.

Мгновенье ему никто не отвечал, поскольку как раз в это мгновенье крошечная шлюпка затрещала под натиском воды; накатывал рев, а значит, момент близился. Уэстли проверил, хорошо ли Лютик, Иньиго, а также он сам прикованы к Феззику. Будь у шлюпки руки, она бы их умыла. Она доставила нашу четверку почти до цели, но вдали замаячили скалы, и Уэстли завопил, перекрикивая ужасный шум:

– Спаси нас, Феззик, спаси, или нам конец!

А Феззик, как известно всему свету, страдал от ужасно заниженной самооценки. И теоретически в словах Уэстли ему виделась глубокая истина. Спасать людей. Как это прекрасно. Что может быть лучше, чем спасать людей, тем более вот этих троих? Да ничего. В общем, теоретически ему надлежало уже готовиться нырять.

На практике он сидел на дне шлюпки и дрожал.

– Феззик, пора! – крикнул Уэстли.

Феззик задрожал пуще.

– Ему надо в рифму, – объяснил Иньиго. И сказал Феззику: – Феззик за друзей горой.

Феззик задрожал еще пуще.

– Подсказать? – завопил Иньиго; шлюпка затрещала.

Дрожит.

– Потому что он герой, – продолжал Иньиго.

Феззик и слушать не желал; он закрыл голову руками.

– Чего ему бояться? – крикнула Лютик.

– Феззик! – заорал Уэстли ему в ухо. – Ты боишься акул?

Феззик задрожал сильней. И потряс головой.

Их вот-вот подхватит водоворот.

– Спрута-сосальщика?

Только хуже дрожит. И опять трясет головой.

Водоворот уже тянул их на дно.

– Морских чудищ?

Дрожит, трясет.

И Уэстли, понимая, что в текущих обстоятельствах у них почти нет шансов выжить, вскричал:

– Ну скажи мне!

Феззик плотнее обхватил голову руками.

Тогда Уэстли закричал громче прежнего:

– Ничего нет хуже морских чудищ. Чего ты так боишься?

Феззик поднял здоровую свою башку и умудрился поглядеть им в глаза.

– Что вода в нос попадет, – прошептал он. – Ненавижу. – И опять закрыл голову руками.

Шлюпка уже распадалась. В последний миг они уцепились за обломки, и Уэстли сказал:

– Я слишком слаб для такого дела – Иньиго, давай ты, – а Иньиго сказал:

– Я испанец, не стану я мужику нос зажимать, – а Лютик отнюдь не в последний раз услышала свой голос:

– Мужчины… – и, когда их подхватил водоворот, обеими ладонями зажала Феззику нос.

Водоворот с первой минуты знал, что в итоге они достанутся ему, – за многие века он не проиграл ни одной битвы, с тех самых пор, как некий солдатик, возвращаясь из крестового похода, застал водоворот в замечательно умиротворенном состоянии, почти ухитрился проскользнуть, но в считаных футах от берега лишился сил, рухнул навзничь, и уж тогда водоворот не зевал, припрятал солдатика на дне, продержал его, сколько никого никогда не держал, и отпустил дрейфовать в акульем направлении.

Акулы подстерегали и сегодня – вот свезло-то, аж четверых порвем; они плавали у кромки водоворота, наблюдая, как погружаются в воду тела. Феззик не сопротивлялся, и пальцем не шевельнул, пока Лютик не взялась покрепче. Водоворот потянул их вниз, все быстрее и быстрее, на самое дно, а Феззик не противился, надеясь, что остальные смогут задержать дыхание, как им еще не доводилось, и вскоре нащупал морское дно. Тут было неглубоко, водовороты глубину не любят, и великанское тело Феззика свернулось пружиной, и он оттолкнулся могучими ногами с такой силой, какой прежде в них не бывало. И едва тело его устремилось курсом на поверхность, он заработал руками, неутомимыми своими ручищами, замолотил ими так свирепо, что водоворот даже растерялся, и водоворот сражался как мог – заревел громче, закрутился быстрее, – но руки не замирали, ничто их не останавливало, и цепи были крепки, и остальные лишились чувств посреди этой битвы, однако Феззик, вынырнув у дальней кромки водоворота, понял, что Иньиго со своим стихом не ошибся, нынче Феззик и впрямь герой…

По-прежнему скованные, они очутились на берегу острова Одного Дерева и неподвижно пролежали там два дня, полумертвые от ран, и пыток, и изнеможения. Затем разъединили цепи и, держась вместе, принялись исследовать свой новый дом.

* * *

Снова, как вы догадались, я, и вы уж простите, но незачем вам читать десять страниц про флору. (Древомания Моргенштерна снова забивает гол. Суть в том, что Одно Дерево – это у него практически Эдем, и весь Флорин был бы таков, не руби люди что попало.) Наша четверка постепенно набирается сил. Лютик всех выхаживает, Феззик добывает пропитание, стряпает и чистит рыбу – главный элемент их рациона. (В один прекрасный день Лютику особо нечем заняться, и она преподносит Феззику подарок – бельевую прищепку для носа. Ну, Феззик без ума от счастья. Прищепка подходит в самый раз, Феззик с ней не расстается и т. д. и т. п. и, таким образом экипированный, становится грозой округи, везде плавает, сражается с акулами и спрутами-сосальщиками – по вкусу как курица; вероятно, самые брезгливые из вас будут рады этим сведениям – и таскает дневной улов к ужину.) Короче, в конце этого фрагмента светит луна, прекрасная ночь, крайне романтично и все такое. Иньиго и Феззик дремлют в палатках, Лютик и Уэстли сидят у мерцающего костра.