Книга Город над бездной, страница 32 – Алина Борисова

– Вот и все. А ты так боялась.

– Ты так и не скажешь, зачем тебе это? – вновь попыталась спросить я, опуская на место рукав.

– Скажу, – вдруг легко согласился он. – Наступает зима. И люди впадают в спячку. И эти несколько кубиков крови спасут меня от голодной смерти.

Я обиженно встала:

– Так я могу идти, светлейший доктор?

– Несомненно. Как я и обещал, – он встал и отпер дверь.

Я собрала свои вещи и вышла. Оглянулась на него.

– До свидания, Лариса, – Анхен вернулся в лабораторию. Дверь закрылась.

Какое-то время я смотрела на нее, потом побрела на выход. Вот что со мной не так? Когда он зовет меня, я чувствую страх. Завораживающий, но все-таки страх. А когда отпускает, мне кажется, что меня прогнали. И до слез обидно, что все уже кончилось. И хочется вернуться. Только когда он закрыл за мной дверь, я поняла, что ожидала, что он спустится вместе со мной хотя бы до третьего. Что мы еще не расстаемся. Что осталось еще некое «чуть-чуть».

Но ничего не осталось. И я знала, что буду безнадежно тосковать по нему еще несколько дней.

* * *

Впрочем, следующие несколько дней я усиленно готовилась к коллоквиуму по биологии. Учитывая, что за прошлый мне натянули трояк, только чтобы не возиться со мной на отработках, имело жизненно важный смысл показать принципиально иные результаты. Я старалась. Я посвятила этому все свое свободное время, почти лишила себя сна и забыла на время об остальных предметах.

Не помогло. Светлейшая профессорша, прекрасно запомнившая меня по прошлому разу, изначально смотрела на меня, как на полную идиотку, непонятно как вообще нашедшую дорогу в аудиторию. Все мои правильные ответы она предпочла не услышать или приписать их помощи других. И в конце она вновь уверенно влепила мне трояк, заявив в непрошибаемой убежденностью:

– Подсматривать в чужие шпоры здесь не проходит, Алентова. Я не собираюсь ставить тебе оценки за твоих друзей. Я ставлю тебе ровно то, что ты наработала бы, сидя со мной один на один. Да и то, не уверена, что наработала бы.

Я вылетела из аудитории пулей, и неслась, не разбирая дороги. Обида от чудовищной несправедливости раздирала меня, хотелось собственными руками задушить эту омерзительную гниду, лишь по недоразумению преподающую нам биологию. И, подумать только, ведь в школе это был мой любимый предмет! И только пятерки! Всегда, за все годы! И что теперь? Какие друзья, какие шпоры? Да если б хоть близко было то или другое!

С размаху влетела в чью-то широкую грудь. Извинилась, не поднимая головы, и попыталась продолжить движение. Но меня уже крепко держали за руку.

– То есть теперь ты решила заняться моим физическим уничтожением?

Вот только его мне здесь и сейчас не хватало!

– Простите, куратор, я правда-правда вас не видела, – забормотала с обреченным видом. Ну и какие кары мне сейчас прилетят от его уязвленного самолюбия? Сшибать кураторов с ног «наши священные традиции» явно не позволяют.

– Да я, в общем-то, догадался, – ответил Анхен совершенно спокойно. – Что случилось, Ларис?

– Ничего. Позвольте, я пройду.

– Пройдешь. Когда расскажешь, почему ты плачешь.

– Я не плачу! Я злюсь! А слезы – они всегда сами текут, это не потому, что я рыдаю, просто так вот глупо у меня все устроено!

– Добрый день, куратор, что-то не так? – биологиня буквально нависла над нами. Видать решила, что я жалуюсь, решила подстраховаться.

– Да нет, профессор Воронова, все в порядке, – Анхен добродушно рассмеялся. – Это от вас студентки такие зачумленные вылетают, что и дороги не видят?

– Лучше бы они как зачумленные за учебниками сидели! Очень слабый в этом году первый курс, – выдала она свое решительное мнение. – И очень слабая девочка, – кивнула она на меня.

– Да я уж вижу, что весьма ослабленная. А еще говорят, что это вампиры из людей кровь пьют. Да я смотрю, после ваших занятий приличному вампиру и глотнуть-то нечего.

– Вы все смеетесь, куратор. А по-другому с ними нельзя, только три шкуры драть. А то вырастут потом из этих недоучек недоврачи, и очень многим тогда не смешно будет.

– Не вырастут, – пообещал ей Анхен со всей возможной серьезностью, – либо доучим, либо съедим, и никак иначе. Доброго дня, профессор.

Она, наконец, удалилась.

– Так это из-за нее ты так рыдаешь? – поинтересовался куратор, глядя, как я провожаю ее ненавидящим взглядом.

– Я – не слабая девочка! И курс у нас – нормальный! Надо просто оценки ставить, исходя из реальных знаний, а не собственных фантазий об уровне наших возможностей!

– А вот скажи мне, Лариска, вот лично тебе не все равно, о чем ее фантазии?

– Не все! Ведь это мне она ставит три, хотя я объективно знаю на пять! И теперь на экзамене, даже если я выучу наизусть учебник, она все равно поставит мне три! Потому, что я – в ее фантазиях – слабая девочка!

– Лариса, я открою тебе ужасную тайну: лет через десять тебе будет страшно безразлично, какая там у тебя оценка была после первого семестра по биологии. И окружающим будет безразлично. И ты даже вспомнить не сможешь, где у тебя этот табель с оценками валяется. А знания – останутся. Всегда, при тебе. И только ради них вы сюда и ходите. А вовсе не для того, чтобы портить себе нервы несправедливостью мироздания вообще, и отдельных его представителей в частности.

Вещал куратор достаточно громко и уверенно, и вокруг нас собралась уже небольшая группка студентов, в основном моих однокурсников, внимательно прислушиваясь к беседе. Ну, как иначе, вампирам внимают.

– Простите, куратор, а можно такой вопрос? – вмешался в беседу новый голос.

– Да, конечно, – Анхен вежливо повернулся к говорившему.

– Мы, конечно понимаем, что знания важнее оценок, и главное – как можно больше знать, – начал очень вежливо вкручивать Макс, – но ведь мы не можем знать все, у нас просто не хватает времени, чтобы выучить абсолютно все, что от нас требуют.

– Возможно, – спокойно согласился куратор, – но в чем ты видишь решение проблемы? Увеличить время учебы до 10–15 лет?

– Нет, зачем так кардинально? Просто у нас есть так много предметов, которые врачу совершенно не нужны, а требования к экзаменам по ним достаточно жесткие, и приходится тратить кучу времени на ерунду, вместо того, чтобы заниматься чем-то действительно важным.

– И какие же предметы вам не нужны, Максим? – вот интересно, он знал о том, что это Максим, или как-то мысли считывает?

– Ну, например, история, философия, история медицины… Нет, я, конечно, понимаю, что историю отечества знать надо, но зачем тратить на нее время сейчас и в таком объеме, когда его и на основные-то предметы не хватает?

– Ну а когда вы, если не секрет, собираетесь тратить на нее время? Если знать ее, как вы сами признаете, все-таки надо, – светлейший был, как водится, само дружелюбие, и казался искренне заинтересованным в ответе.