Книга И тринадцать белых карликов, страница 83 – Ольга Арзамасцева

Помещение, которое здесь называлось «кабинетом капитана», на кораблях из воспоминаний Эос называлось «мостиком». Хотя, возможно, здесь тоже имели место погрешности перевода. Так или иначе, зайдя внутрь, она увидела, как Глизе с напряженным видом скользил глазами по строчкам с невероятной скоростью бегущего текста.

– Не так часто увидишь на этом лица намек на выражение, – выдохнула она, тяжело плюхаясь в кресло. – Должно быть, у тебя сильный стресс, кэп…

– Это да, – хмыкнул тот, не отрываясь от своего занятия. – Времена сейчас не самые спокойные, а головы моих подчиненных заняты фиг знает чем… – Глизе порылся в столе и кинул в нее пачкой потертых бумажных листков. – Я уже устал находить это повсюду: между приборами, за обшивкой и бог знает где еще…

Подняв ближайший листок, стажер обнаружила собственный портрет, быстро набросанный от руки, и принялась собирать остальные.

– А они неплохие художники… – сообщила она спустя какое-то время. – Столько экспрессии, насмешки, печали и…

– И это хуже всего, – оборвал ее капитан. – Понятно, что киборги с нашей специализацией умеют хорошо рисовать, но их рисунки должны больше походить на фотографии, чем на это, и это еще цветочки, – он снова покопался в столе и кинул ей небольшую женскую фигурку, выточенную из какого-то неизвестного Эос материала. – Это то, что стараниями Первого осталось от нашей тренировочной мишени в тире…

Фигурка была обнаженная, стажер слегка покраснела.

– Круто, – смущенно пробормотала она. – Чем это он ее так?..

– Табельным оружием, конечно, – передернул плечами Нулевой. – Это же Первый, как-никак…

– Ты позвал меня, чтобы показать это, кэп?

– Нет, просто ты первая заговорила про стресс.

– Эм… – нерешительно протянула стажер, чувствуя себя первопричиной всех зол во Вселенной. – Могу я что-то сделать? Чем-то помочь?

– Как насчет синхронизации до конца вечера? – Глизе с привычно невозмутимым видом облизал пересохшие губы. – После того, что вы вытворяли с доком, я вне себя от ревности…

Эос зарделась еще сильнее, чем при созерцании статуэтки.

– Глизе, я… с удовольствием… – быстро проговорила она. – Но ты действительно этого хочешь? Я хочу сказать… ты производишь впечатление парня, который не любит раскрывать душу, особенно близким людям…

– Это действительно плохо, – устало вздохнул капитан. – Значит, на бездушного парня я уже не похож…

– Мордой лица похож, но твоя команда наблюдает тебя с несколько иной стороны. Кстати, о роли командира… Помнится, что-то такое говорилось о вживленном тебе модуле управления, который не дружит с моим Джейком…

– Мы заблокировали его на какое-то время – будет плохо, если некоторые сведения просочатся в Центр раньше времени… – Он вздохнул. – Но даже без этого ты пожалеешь, если согласишься на синхронизацию…

– Не решай за меня, что мне чувствовать… – проворчала Эос.

– Ну хорошо… – тихо вымолвил Глизе, вылезая из-за стола, и медленно приблизился.

Она так и не почувствовала, что их лбы соприкоснулись, так как за секунду до этого у нее случился сенсорный шок от столкновения с агонизирующим сознанием Глизе. А стажер уже почти поверила в то, что ее уже ничего не сможет выбить из колеи…

Не приходя в сознание, она инстинктивно подхватила капитана на руки и стала баюкать как ребенка. Спустя полминуты она как-то смогла собрать остатки того, что осталось от ее личности, и сообразила, что нужно срочно переключить внимание, иначе с ума сойдут они оба. Но единственное, что всплыло в памяти, это обрывки песни, что отец пел ей на ночь вместо колыбельной.

– хрипловато прошептала она: в горле совсем пересохло.

– Очередная твоя странная песенка, – тихо прошептал Глизе, мысли которого впервые за последние дин перестали неотступно вращаться вокруг дилеммы неразрешимого противоречия между его потребностями, возможностями и долгом. Но разжать кулаки, судорожно сжимавшие ткань комбинезона на груди Эос, он все-таки не смог. – Когда я думаю о том, какие же они старые, когда понимаю, что они по-настоящему живы только в устах, меня иной раз пробирает дрожь…

– Не такие уж и старые, – слабо улыбнулась стажер. – Но для тебя я могу припомнить что-нибудь действительно архаическое… – Она на мгновение задержала дыхание, вспоминая наставления научного руководителя по упрощенному произнесению старославянской речи, и с чувством продекламировала:

– Звучит довольно искренне, – признал капитан.

– Еще бы! – ухмыльнулась Эос. – Помнится, я рассказывала тебе, что выросла в глубинке. Так вот, меня всегда удивляло, что мои одноклассники, изъяснявшиеся по большей части на местном диалекте и часто не способные произнести длинную реплику на современном литературном языке, с удивительной легкостью декламируют подобные тексты. Мне же такие вещи совсем не давались, пока один добрый человек мне не объяснил, что именно в этом все дело – что я дышу не в том ритме, что они. И тогда я поняла, что этот диалект, над которым я в душе насмехалась, гораздо естественнее и ближе к языку наших предков, чем искусственно сформированные учеными правила – такое ненавязчивое единство далеких поколений… вот это действительно вызывает благоговейную дрожь!

И тут Эос понесло. Она рассказывала то о странных поверьях, ходивших среди ее соседей, то о том, как те по собственному почину разминали пальцами сырую землю на вскопанных грядках. Об этом незабываемом ощущении прохладной мягкости под ладонью и едва уловимом терпком запахе…

Глизе неотрывно смотрел ей в глаза, грудь киборга медленно поднималась и опускалась – благодаря синхронизации он полностью погрузился в ее воспоминания, с удовольствием забывая себя, как нечто совершено ненужное и неудобное… от чего Эос стало несколько одиноко и неуютно.