Книга Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма, страница 24 – Андрей Синельников

– Ключ к чему?

– К пониманию музыки сфер.

– Ты знаешь имя Христа? – будто не услышав ответа, спросил Одрюс.

– Да, его звали Иисус, Иисус Назарей, – Морозов сделал паузу, ожидая реакции. Волхв молчал. – Я неправ?

– Прав, незнакомец, прав. Его звали Иисус, и он был назарей. Он был из братства назареев, тех, кто не стрижет волос и не бреет бороды. Он был из братства Самсона. И это было его полное имя. Но среди братьев мы звали его Никола, то есть победитель. Он был твоим тезкой. Так ты ищешь его? Ищи в обители братьев Самсона.

– Таких как ты?

– Таких как я! Но я был Первозванным…. Ищи его в братстве Самсона, у защитников морских караванов. Дорогу к ключу укажет ключ, – загадочно добавил он, и повернулся, чтобы уйти.

– Погоди Первозванный, – задержала его Вера, – Где ваше братство?

– Желание женщины закон. Наш основатель Самсон назарей, погиб из-за того, что нарушил заповедь братства – не общаться с женщинами, – в его глазах плясали смешинки, – Но, чего хочет женщина – того хочет Бог! Ты спрашивала дева, где наше братство? Оно здесь, вокруг Заповедного озера, как говорит легенда в крае Туле, о котором поется скальдами, что он омывается морем пресным и морем соленым. Морем Варяжским и морем Нево. Главный стан нашего братства там, где отца стол – на Волхове, там, где град, рекомый Старая Ладога. Обители братства раскинулись отсель на север лютый и туда, где солнце западает. На северном побережье моря Варяжского они, да на южных и восточных его брегах. В устье речки с таким же именем, что и озеро сие, в устах реки Навы, там, где она с морем Варяжским целуется, раскинулся торговый град Не-вин, Заповедный значит. Местный народ его по-своему кличет ― Ниен. Там и торг большой, и верфи, и обитель великая Александру Невинскому поставленная. Крупными городами оброс град сей. Малая толика их, где стоят братья наши: Псков, Юрьев, Колывань, Сертовала, Ямбург, Копорье, Выборг, Луго, Изборск, Разеборг. Много, много наших обителей вкруг оного места. Ищите там ключ, – он слегка поклонился и пошел в сторону сосен.

Морозову не давала покоя мысль, которую он никак не мог ухватить за хвост, но, услышав последние слова Одрюса, поймал. Ключ! Он сразу вспомнил, что Орешек, или Шлиссельбург, в котором они все продолжали отбывать свой срок, имел название «Ключ-город», закрывая исток Невы. С другой стороны в Маркизовой луже, именуемой гордо Финским заливом, стоял город Кронштадт, Коронный город, именуемый тоже «Ключ-город». «Вот он ключ!», – хотелось крикнуть Морозову. Меж двух ключей спрятан ключ к разгадке тайны, спрятано место, где он должен найти Христа. Герб! Он вспомнил герб Санкт-Петербурга. Два перекрещенных якоря с жезлом Меркурия посередине. Мысленно сравнил его с гербом Ватикана. Понял шифр. Два перекрещенных ключа, образующих букву Х – Христос и скипетр власти Магистра алхимии. Повернулся к Вере:

– Пошли Вера. Я знаю, где искать! – поклонился волхвам, – Спасибо старцы. Спасибо Одрюс!

– Имеющий уши да услышит… – раздалось в ответ.

Он уже понял свою ошибку, когда бродил по безлюдным скалам у Мертвого моря, под палящим солнцем Палестины. Понял, что-то здесь не так. Или ищет не там, или не в то время. Именно это ему и подтвердили волхвы. И не там… и не тогда. Теперь он искал Христа тем самым методом «дикой кошки», но уже точно зная, в каком регионе. Вокруг заповедного озера Нево, в краю Туле.

Прыжок на две тысячи лет назад в первый век от рождества Христова привел его в гости к воинственным племенам, поклоняющимся огню и солнцу. Тогда впервые зародилась в нем мысль, что кто-то нарочно изменил историю и время ее течения, дабы, не посвященный не смог найти в ней ключей. Он вернулся на остров Дивный, еще раз на поклон к волхвам. Навстречу ему вышел суровый Одрюс. Первозванный, как он назвал себя.

– Все мечешься Никола? Все ищешь? Вчерашний день потерял? – насмешливо поинтересовался он, но суровые складки на его лбу не разгладились.

– Истину глаголешь, Одрюс. Вчерашний день я и потерял. Ответь, какой год на дворе? – в вопросе его был скрыт подвох.

– Ишь, какой умелец! – открыто засмеялся монах, – Так тебе и скажи! А сам как считаешь?

– Ты говорил, что был правой рукой у Христа, Первозванным, то есть первым из тех, кто вкруг него образовал общину. Значит, вы с ним почитай ровесники, – он не спрашивал, рассуждал вслух. – Коли ты тут такой бодрый молодец, даже седина в бороду не ударила, значит тебе еще годков к полста, не более. Похоже, на дворе год пятидесятый от рождества Христова. Так?

– Предположим, – усмехнулся Одрюс.

– А коли так, почему, когда я в первый год попадаю, там все совершенно иначе?!

– А ты как считаешь? Время штука хитрая. Тут ведь точка отсчета правильная нужна, – глаза Первозванного искрились смехом.

– Считаю как? Просто. Я лечу, для простоты скажем, из 1900-го года. Откидываю назад тысяча девятьсот лет… и попадаю к костру шамана в непроходимой чаще.

– С чего так?

– Просто, – упрямо повторил Морозов, – От 1900-го года от рождества Христова отнять 1900…

– А кто тебе сказал, что 1900 год отсчитан от рождества Христова?

– Кто? – опешил Николай, – Так он так и называется «от рождества Христова»…

– Ну! – протянул Одрюс, – Мало ли что как называется… Рождество Христово надо считать… от рождества Христова, – и он засмеялся в голос.

– Сбил ты меня с толку совсем, – обиделся Морозов.

– Ты губы-то не надувай. Ты ведь звездочет, коли я не ошибаюсь?

– Ну, астроном.

– Так думай, думай звездочет. Когда и где могла звезда Вифлеемская зажечься? Понял меня? Коли уж совсем не сдюжишь, приходи. Но… лучше сам. Прощай, Никола!

Морозов засел за книги и расчеты, почти не выходя из камеры. Он чертил небесные сферы и звездные скопления, строил карты созвездий и пересчитывал гороскопы древних, перечитывал и перерисовывал звездные карты Птолемея, Джордано Бруно и Ньютона. Время отмеряло свои неспешные шаги.

Наконец он понял. Понял, что промахнулся почти на тысячу лет от того дня, как полыхнула в небе Вифлеемская звезда, отмечая рождение Иисуса Назарея. Теперь он понял, куда надо двигаться, хотя бы в пределах плюс-минус сто ― двести лет. Морозов злился, что нет приборов и толковых карт. Но все равно время поиска сузилось.

И опять он промахнулся. Когда очутился на берегу реки на крутом обрыве, внизу можно было разглядеть ладьи и лодки, снующие по воде от пирса к слиянию двух рек. Там же, где две реки сливались в одну, вернее, где малая река впадала в большую, на остром мысу, омываемом этими двумя потоками, стояла крепость. Даже не крепость, а так, укрепленный посад. Меж рек был прорыт сплошной ров. Земляной вал, насыпанный при рытье рва, был дополнительно укреплен деревянными стенами и восемью башнями с бойницами, расстояния между которыми составляли около полусотни метров. В одной из них имелись ворота, а через ров был устроен подъемный мост. Посреди посада стояла каменная башня, сложенная из бутового камня, набранного на косе, кое-как скрепленного глиной, замешанной на соломе. Вкруг башни стояла дружина, судя по доспехам и шлемам, ― из норманнов.