Онлайн книга «Дело марсианцев»
– Вы почитаете мне свои новые стихи, Федр? – с усмешкой шепнула ему девушка, приблизив к уху розовые губки. – Только не те, что в столичных журналах печатают, а запретные. – Неужто басни? – выдавил Тихон при ответном движении. – Кому басни, а кому и правду, – плотоядно облизнула губы Манефа. – Покажете мне, каково быть вашей Иппокреною? – Сегодня? – не чуя себя от восторга, спросил Тихон. Сердце его заполошно стучало. – Но как же? Гости, отец ваш, лакеи повсюду… L'enchanteresse! [12] Как я посмею коснуться вас, Цирцея? – Подымайтесь через два часа на третий этаж, когда все упьются и сомлеют. Там и поглядим, на что вы осмелитесь. Время танца промелькнуло будто мушкетная пуля. Манефа, розовая и слегка растрепанная, манерно поклонилась Тихону и благосклонно приняла ответный поклон, а затем позволила отвести себя к мрачным ухажерам. Там Тихона оттерли от объекта страсти и принудили искать утешение в бокале фронтиньяка. Так поэт сумел очухаться и здраво рассудить, что нынешняя карусель – что-то необыкновенное, и прежние в подметки ей не годятся. Молодая кровь горячо стучала у него в висках и вообще клокотала в сосудах, требуя немедленных поступков или хотя бы повторного танца. Однако музыканты дали гостям передохнуть и наигрывали что-то незнакомое, да еще на модных рожках, под которые танцевать было непривычно. – Так-то вы держите свои обещания, сударь? – услышал он холодный вопрос. Прямо перед ним стояла Глафира и обмахивалась китайским веером. – М-м-м… Я честно старался отыскать вас, Глафира Панкратьевна. Поверьте, отказаться было никак невозможно, репутация госпожи Дидимовой могла бы пострадать. Это было бы непорядочно, отказать ей в танце. Девушка решительно развернулась, чтобы уйти. – Позвольте пригласить вас на второй танец! – запоздало воскликнул Тихон. – Нет, я уже приглашена. Но о третьем подумаю… Пока Тихон разгонял туман в голове, что выражалось в активном распитии вина, карусель вошла в полную силу. Контрданс он не танцевал, а потому благополучно пропустил его, хотя и подвергся активному натиску нескольких девушек, которые в сопровождении мамаш медленно проплыли мимо него. Тут седовласый Робин Гуд с луком за спиной остановился рядом с поэтом и обратился к нему со словами: – Прочитал вашу заметку, сударь, с превеликим интересом. – Господин Берцов? – Тихон узнал писклявый голос Председателя губернской Комиссии о строении дорог. – Вольно же вам увлекаться подобными пустяками! – Не скажите, – покачал тот головой. – В нашем государственном деле всякие сведения полезны, особливо такого необычного свойства. Кое-кто в купеческом сословии уже подумывает придержать денежки, а не ассигновать их на постройку дорог. Нехорошо получается. – Я не верю в марсианцев, – убежденно заявил поэт. – Et est bon! [13] Кому они надобны, эти мифические летуны с огоньками? Как бы Государыня внимания на вашу писанину не обратила, вот что меня тревожит. Князь Хунуков уже лично ознакомился и мне свое мнение высказал… Каково тратить его драгоценное время на вымыслы? От лукавого все. Тихон отставил бокал и постарался привести в порядок мысли, прыгавшие с Манефы на Глафиру, а теперь еще и на проклятых марсианцев. Пришлось для верности потереть виски. Дурацкие лавровые листья ерзали на черепе, отчего нестерпимо хотелось сорвать их и от души почесаться! Даже в парике так худо не бывало. – Что-то я не соображу, господин Берцов, к чему вы ведете. Вам бы лучше к Матвею Степановичу Толбукину обратиться, это он мне расследовать дело поручил и наказал, каков должен быть матерьял. С него и спрос. – Господин Толбукин, как бы понятнее высказать, о благе газеты печется и читателей, для него лишь бы страсти возбудить, да общественное мнение взбаламутить. Ишь, марсианцев изобрел! – А мне казалось, этот достойный человек мыслит государственно, оттого и должность занимает по праву… К тому же люди будто бы видели воздухолет. Председатель с кем-то раскланялся, отмахнулся от чьего-то призыва и возобновил туманную беседу с поэтом: – По праву только Государыня на месте, – заговорщицки хмыкнул он. – Прочие же воле ее подвластны и во всякий момент с кресла слететь могут. А что видели, так у нас людишки и чертей видят, как напьются до полусмерти. Недоброй памяти Антипка Рогачев тотчас всплыл у Тихона в памяти. Чудом этот Антихрист не пожег Епанчин и окрестные имения, мимо со своим «войском» протопал. Отец рассказывал, что крестьян в тот год от него убежало душ двадцать, все как один ленивые пьяницы. Впрочем, сомнительно, чтобы Берцов старался вызвать у собеседника именно такие соображения. – Ладно, вот вам мнение губернатора Хунукова, сударь, – без обиняков заговорил Председатель. Как видно, он отчаялся пробиться сквозь тугодумие Тихона. Откуда было ему знать, что мысли и чувства поэта сейчас прямо-таки кипят после мимолетной беседы с Манефой, а все прочее в этой зале кажется ему жужжанием надоедливой мухи? – Вы в своей заметке положительные аргументы привели, от Невтона и прочих светил иноземной науки. Однобоко просветили, скажу я вам. Так вот надобно и противуположное мнение захватить, от российской науки и духовенства, так сказать. Не все же на Невтонах зиждется, и наши доморощенные ученые и святые отцы прозревать суть явлений могут. – Так мне надо марсианцев дезавуировать, – догадался Тихон. – Я ведь и Ломоносова цитировал, а не только Невтона. А как же господин Толбукин? Что на мою отсебятину скажет? – С ним поговорят на эту тему, – заверил Берцов. – Вам же денежки не помешают, сударь? И стихотворение в довесок напечатаете… Приличное, – добавил он многозначительно. – Я решил оставить стихоплетство и посвятить себя целиком благоустройству имения. От того же лукавого эти стишата. – Истинно так! Что же, ожидайте с легкой почтой потребные для составления заметки мысли наших сограждан. Председатель дорожной комиссии наконец угомонился и раскланялся с Тихоном, очевидно довольный своей дипломатией. Особо ему нравился, видимо, намек на определенное мнение святых отцов о срамных стихах Балиора. Вот они с какого бока ухватить решили! Мол, мы все знаем о твоих пиитических безобразиях, так изволь плясать под нашу сопелку и слушать указания. Такие приземленные думы чуть не выветрили из графа Балиора предвкушение скорой тайной встречи с Манефой. Почуяв опасность этого, Тихон принудил себя забыть о марсианцах и двинулся по зале, чтобы приветствовать наконец знакомых, буде такие опознаются среди переодетых карусельщиков. Как нарочно, каждый второй приятель расспрашивал его о пресловутой заметке, а каждый четвертый шепотом, отдалившись от ближайшей дамы, просил стихи, чтобы переписать их к себе в альбом. Все при этом требовали выпить с ними. Это становилось невыносимым, так что Тихон быстро прекратил вояж. |