Онлайн книга «Шенгенская история»
Андрюс напряг губы, как делал всегда перед тем, как заговорить по-английски. – Хорошо, но ты ходишь первым! – Он услышал свой голос и почувствовал, как губы двигаются в такт услышанному. – Конечно, я же черный, – смешливо сказал Поль. – И ходить буду я, а двигать – ты. Андрюс кивнул, и улыбка осветила его лицо, как луч ударившего в глаза солнца. Он зажмурился. Рука нашла бокальчик с коньяком. Приятный, хоть и резковатый запах ударил в нос. – Поль, за тебя! – прошептал Андрюс, не поднимая век. Улыбка словно отдельно от Андрюса сделала глоточек коньяка и слегка опьянела, стала еще светлее. – Третью справа в первом ряду. Налево. Он съест твою шашку! Белые проигрывают! Будь внимательнее! – снова слышал Андрюс голос Поля. – Белые проигрывают, – Андрюс кивнул. – А черные умирают слишком рано, – добавил он шепотом и тут же испуганно открыл глаза, посмотрел напротив, проверяя, не слышал ли его кто-нибудь. «Зачем я говорю с ним по-английски? – подумал. – Теперь я могу с ним говорить и по-литовски. Теперь он поймет, а другие – нет!» Poli, man tavęs gaila! Ir savęs gaila. Aš taip norėjau, kad tu mums su Barbora parodytum Kamerūną, nuvežtum prie vandenyno! [87] – зашептал Андрюс и заметил, как на него вопросительно посмотрел из-за стойки Жан-Мишель. – Encore un café? [88] – спросил он оттуда. – Et un cognac! [89] – добавил Андрюс. Он сидел и разговаривал с Полем, закрыв глаза и попивая то коньяк, то кофе. Шум и чужие голоса начнут тут звучать ближе к вечеру, после окончания рабочего дня, когда сюда зайдут на бокал вина или пива постоянные клиенты по дороге домой, когда кто-нибудь из них задержится, зацепившись разговором о другого такого же. Кто-то будет говорить с Жан-Мишелем, всегда готовым быть и слушателем, и собеседником. Кто-то уткнется взглядом в лежащие на стойке бара местные газетки, в которых новости всего мира поместятся на одной странице, а новости Арраса, Ланса и Вими разползутся на двадцать, и именно этими новостями будет одинокий читатель «заедать» свой предпоследний бокал пива, свой каждый новый предпоследний. Знакомый голос отвлек Андрюса от «разговора» с Полем и заставил открыть глаза. У стойки стоял человек в клетчатой темно-зеленой куртке, опустив на стойку рядом свою кепку верхом вниз. Он уже держал в руке бокал вина и разговаривал с барменом, жестикулируя только левой, свободной рукой. «Надо спросить, как его зовут! – подумал Андрюс, узнав таксиста-бельгийца. – Ведь он мое имя знает и уже выкрикивал его в громкоговоритель!» Андрюс вспомнил, как смешно и странно звучало его имя с французско-бельгийским акцентом: «Андр-р-рус!» Полчаса спустя таксист, у которого Андрюс так и не спросил имя, вез своего пассажира в Ла Форе. Ехали молча и только когда машина съехала на лесную дорогу и закачалась на ней, наезжая на приподнятые корнями деревьев края, водитель несколько раз бросил на Андрюса задумчивый взгляд. – В котором часу заехать за вами? – спросил он, остановив минивэн перед знакомой развилкой. – Ну… как обычно, – заговорил Андрюс сбивчиво, понимая, что «как обычно» – неправильно и приносит неудобство не только Барборе. – Нет, лучше раньше. К одиннадцати… или в полодиннадцатого. Таксист кивнул. – Я посигналю, когда подъеду! – сказал. Машина уехала. Андрюса сами ноги вели к колючей проволоке. А думал он о Поле и о сне, вернувшем его в Париж, в церковь Черной Мадонны на отпевание мальчика. Переступив через проволочное заграждение и зацепив при этом верхнюю стальную нить, Андрюс почувствовал слабый удар тока. И улыбнулся, уже заходя дальше, в глубь этого запретного леса. Двадцать – тридцать шагов, и под ногами словно завибрировала, задышала земля. Он остановился, осмотрелся. И отправился еще дальше вглубь. Он никогда не доходил до проволочного ограждения с другой стороны. Интересно, как долго до него идти? Позади остался знакомый, его рукой расчищенный, его ухом недавно согретый кусочек земли. Но он прошел дальше. И остановился там, где еще не был, возле очень глубокого – метра три – кратера давнего разрыва мины или снаряда. Опустился на корточки, погладил рукой палые листья – они были сухими. Осторожно раздвинул их, оголил кусок земли. Лег, приложил ухо. И сразу нырнул в звуки и шумы нижнего мира. В глазах зажглось любопытство. На губах появилась осторожная улыбка. Но она исчезла при первых же гулких, тяжелых и замедленных звуках, которые в его воображении рисовали всегда только одну картинку – ржавый снаряд пытается пробраться сквозь почву, насыщенную камнями и железными осколками, пробраться наверх, всплыть, как подводная лодка. И на фоне этого гула с глухими металлическими нотками стали проявляться другие, более слабые и более близкие звуки, звуки самой подземной жизни. Может, и корни деревьев, растущих поблизости, утолщаясь и продвигаясь, тоже теснили землю, добавляя в нее свои звуки, которые Андрюс не смог бы определить и выделить из подземного шума. Он слушал землю не менее получаса, когда зазвонил мобильный. «Барбора», – немного раздраженно подумал он, усевшись на листья и вытаскивая телефон из кармана куртки. Но экран подсказал имя звонившего, и это была не она. – Да, привет Ганнибал! – сказал Поль. – Привет! Мы похоронили Поля, – тяжелым голосом сообщил звонивший. – Я знаю… – Ну вот и все, что я хотел тебе сказать. – Подожди, – попросил Андрюс. – Можно тебя кое о чем спросить? – Да. – Перед похоронами его отпевали в церкви? – Конечно. – И ты принес с собою мою трость, ту, которую я подарил Полю? – Да. – В голосе Ганнибала прозвучали нотки удивления. – А потом ты положил ее Полю в гроб? – Откуда ты знаешь? – Положил, а затем вынул и ушел с ней? – Я думал… я оставил ее себе на память. Тебе кто-то рассказал? – Нет, приснилось, – спокойно объянил Андрюс. – Это тебя Поль научил? – осторожно спросил Ганнибал. – Чему? – Его бабушка могла видеть во сне то, что происходит с родственниками. И научила его. Он тебе не говорил? – Нет, не говорил… – У него скоро день рождения, – произнес Ганнибал, вздохнул и пропал. Короткие гудки заставили нажать на кнопку отбоя. |