Онлайн книга «Черные кувшинки»
— Подозреваю, что мы раскроем дело, когда сумеем свести все три колонки в одну. Но пока связи между тремя линиями не просматривается. А мы, похоже, так увязли, что нас не спасет и сто семьдесят одна пара сапог… Бенавидиш зевнул. С каждой минутой он все глубже проваливался в лиловое кресло. — Вперед, Сильвио. Я весь внимание. Последние известия. — Колонка номер один. Окулист и его любовницы. Мы потихоньку собираем свидетельства, но пока нет ничего, что могло бы послужить мотивом преступления на почве страсти. По поводу этих чертовых цифр на обороте фотографий — тоже по нулям. Я уже себе башку над ними сломал. Кроме того, не удалось получить никаких сведений из Бостона об Алине Малетра. И мы по-прежнему не знаем имени девушки с пятой фотографии. — Той куколки, что стоит на коленях в гостиной Морваля? — У вас превосходная зрительная память, патрон. Я, со своей стороны, постарался сгруппировать обманутых мужей по степени склонности к ревности. Возглавляет список, бесспорно, Жак Дюпен, хотя, как ни парадоксально, у нас нет ни малейших доказательств того, что жена ему изменяла. А вы продвинулись, инспектор? Вроде вчера вы собирались увидеться со Стефани Дюпен? — Джокер! Сильвио Бенавидиш взирал на него с недоумением. Он попытался было выбраться из мягкого кресла, которое издало протестующий скрип. — Не понял. — Джокер. И давай пока оставим эту тему. Потому что, если я начну тебе рассказывать, что ее фиалковые глаза посылают мне сигнал SOS, ты донесешь на меня судебному следователю. Поэтому — джокер. Wait and see. [7] Этой частью расследования я буду заниматься лично. Но с твоим выводом я целиком и полностью согласен. У нас нет ни малейших доказательств того, что между Жеромом Морвалем и Стефани Дюпен существовала любовная связь, хотя Жак Дюпен остается нашим подозреваемым номер один. Ладно, переходим ко второй колонке. «Кувшинки». — Со вчерашнего разговора с Амаду Канди — ничего нового. Вы вроде бы собирались позвонить в отдел борьбы с преступлениями в области искусства? — Точно, собирался. Обязательно позвоню. Прямо завтра. Кстати, я хочу прогуляться по саду Клода Моне. — Вместе с классом Стефани Дюпен? Над кофеваркой поднимался пар. Серенак с беспокойством посмотрел на помощника. — Сильвио, так не бывает! Ты всегда в курсе всего! Ты что, поставил меня на прослушку? Так вот чем ты по ночам занимаешься — записи слушаешь! Бенавидиш зевнул еще шире, чем до того. — А что, эта прогулка — большая тайна? Он потер глаза. — А я завтра встречаюсь с хранителем Руанского музея изящных искусств. — За каким чертом он тебе понадобился? — Проявляю инициативу и самостоятельность. Сами мне советовали. Допустим, я хочу составить собственное представление о творчестве Моне вообще и о «Кувшинках», в частности. — Знаешь, Сильвио, будь на моем месте кто-нибудь более подозрительный, он решил бы, что ты демонстрируешь недоверие к начальству. В усталых глазах Сильвио Бенавидиша блеснула озорная искорка. — Джокер! Инспектор Серенак аккуратно налил себе кофе в чашку с оббитыми краями. В другую опустил чайный пакетик, налил кипяток и передал помощнику. — Нет, видно, никогда мне не понять нормандскую психологию. Сильвио, ты ведь сейчас должен быть с женой, а ты… — Не волнуйтесь, патрон. Просто я очень упрямый человек. В живописи я не смыслю ни бельмеса, но в своем деле малость разбираюсь. Так что послушайте меня еще немного. Осталась последняя колонка. Детишки одиннадцати лет. Серенак глотнул кофе и скривился: — Твой пунктик. — Я проверил список, составленный Стефани Дюпен. Ясное дело, у меня же пунктик. Я искал мальчика или девочку десяти примерно лет, чья мать примерно те же десять лет назад подрабатывала уборкой, например, в семье Морвалей… — …И задирала юбку, не снимая синего халата? И как результат? — По нулям. Ни один ребенок в деревне не соответствует этим условиям. В Живерни есть девять детей в возрасте от девяти до одиннадцати лет. Двоих воспитывают матери-одиночки. Первая работает в булочной Гасни — это селение по ту сторону плато, вторая водит местный автобус. — Оригинально. — Пожалуй. Есть одна разведенная мамаша, преподает в средней школе в Эврё. У остальных детей есть и мама и папа. И ни одна из женщин никогда не зарабатывала уборкой — ни сегодня, ни десять лет назад. Серенак поставил локти на пластиковый стол и изобразил на лице уныние. — Сильвио, я вижу всего два объяснения твоему фиаско. Первое и наиболее вероятное сводится к тому, что твоя гипотеза о незаконнорожденном ребенке — мура. Второе состоит в том, что ребенок, которого Морваль поздравил с днем рождения, о чем свидетельствует найденная в его кармане открытка, живет не в Живерни. Как, впрочем, и любовница в синем халате, вне зависимости от того, есть у нее дети или нет. Бенавидиш не притронулся к своему чаю. — Если позволите, патрон, — тихо произнес он. — Есть и третье объяснение. — Какое же? Сильвио чуть поколебался, прежде чем заявить: — Да просто список… Список, который вам дала Стефани Дюпен, фальшивый. — То есть? Серенак чуть не опрокинул чашку кофе. Сильвио поглубже вжался в лиловое кресло. — Ладно, попробую выразиться по-другому, — сказал он. — Откуда нам знать, что этот список полон? Ведь Стефани Дюпен тоже значится в числе подозреваемых. — Не вижу связи между ее гипотетической связью с Морвалем и учениками из ее класса. — Я тоже не вижу. Но в этом деле ничто ни с чем не вяжется. Будь у нас время, мы бы сверили ее список с официальными данными жителей Живерни: фамилии родителей, кем работают сейчас и кем работали в прошлом, девичьи фамилии матерей и так далее. Говорите что хотите, но эта цитата из Арагона, приклеенная к открытке, уж точно связана со школой. Напомнить вам ее? «Преступно мечтать, ждет виновного кара». Деревенские детишки учат эти стихи наизусть. Вы сами мне об этом говорили — со слов Стефани Дюпен. Серенак одним глотком допил содержимое чашки. — Хорошо, допустим, у нас есть основания для сомнений. Как ты думаешь, с какого боку мы можем подступиться к решению этой загадки? — Понятия не имею. У меня вообще складывается впечатление, что жители деревни что-то от нас скрывают. Как будто у них тут действует некий закон омерты. — Почему ты так думаешь? И потом, еще недавно ты утверждал, что впечатления — не твой конек… В глазах Сильвио зажглось беспокойство. |