Книга Стыд, страница 74 – Виктор Строгальщиков

— Кончай ломаться, Вова. Ты что, меня подставить хочешь?

— Вот так бы сразу и сказал. — Лузгин поднялся с кресла, кряхтя прогнулся в пояснице. — Я же помру на полдороге.

— Дотопаешь… Вон твой старик — и тот бежит.

— Да уж, он побежит, представляю…

Пацаев за руку отволок его в раздевалку, где местный физрук с сухим и жестким зэковским лицом натянул на Лузгина комбинезон и лыжные ботинки, выдал шапочку с эмблемой СНП и объяснил, как пристегивать лыжи. На выходе из раздевалки Лузгин увидел свое отражение в большом зеркале и так понравился себе своим новым спортивным обличьем, что на мгновение подумал: жаль, Тамара не видит, какой же он еще весьма и весьма ничего.

На построении команд Лузгин стоял рядом с Пацаевым и даже переминался с ноги на ногу, как это делали в телевизоре настоящие лыжные гонщики. Скомандовали к первому этапу; в морозном безветренном воздухе звонко шлепали лыжи, снег хрустел, будто чипсы в рекламе, солнце било в глаза, и Лузгин пожалел, что отказался взять специальные темные очки на резинке. В первой стартующей четверке он увидел старика, грузно опиравшегося на палки; старик горбил спину, но и при этом на полголовы возвышался над соперниками. Рядом Боренька Пацаев не по делу ржал и суетливо поводил плечами. Бабахнул выстрел, Лузгин вздрогнул. Зрители хлопали, свистели и кричали. Старик неловко раскатился по лыжне и последним, вслед за Пацаевым, скрылся за деревьями на ближнем повороте. Лыжникам предстояло бежать два круга по два с половиной километра, и только команде дедов позволялось срезать круг, уравнивая шансы с молодыми. Лузгин прикинул, что у него в запасе минут сорок, никак не меньше, если Боренька не тайный мастер спорта. Он расстегнул крепления, взял лыжи под мышку и направился в сторону жилого комплекса.

— Простите?

Парень в желтой куртке с английской надписью «секьюрити» заступил ему дорогу.

— Не понял, — сказал Лузгин.

— Зону покидать не рекомендуется.

— Я сигареты забыл. — Лузгин попытался обойти охранника. — Что за фокусы, приятель?

— Пожалуйста, вернитесь. Таковы правила.

— Пошел ты, парень…

Охранник правою рукой уперся в грудь Лузгину, а левой быстро вынул из кармана передатчик.

— Это шестой. У меня два-ноль два, два-ноль два, ситуация четыре… — Оторвав передатчик от губ, охранник мягко сказал Лузгину:

— Слышь, дядя, вернись, пожалуйста. Ну, что ты, в самом деле? Тебе же лучше будет, да и мне. А так обоим насчитают.

— Что насчитают? — непонимающе спросил Лузгин.

— А сигарету я тебе дам. Хочешь сигарету? Я угощу, нам это разрешается.

Совершенно растерявшийся Лузгин взял у парня «Мальборо» и прикурил. Охранник поглядел через его плечо и громко произнес:

— Пожалуйста! Счастливых стартов!

Лузгин оглянулся: к ним приближался основательный мужчина в желтой куртке. Разворачиваясь, Лузгин зацепил лыжами охранника и едва не потерял равновесие. Мужчина помахал ему пальцем: осторожнее! — и широко улыбнулся.

— Ох, неспортивно, Владимир Васильевич… Всё в порядке?

— Так точно! — ответил охранник.

— Кстати, — ухмыльнулся Лузгин, — где здесь поссать-то можно? За кустами?

— Видите помост для награждения? — Мужчина указал рукой поверх толпы на старте. — Пройдите вправо, там мобильный туалет.

— Премного благодарен.

Над стартом тут и там взлетали и таяли легкие дымки. Не я один, успокоительно отметился Лузгин и зашагал к толпе. Из динамиков, черневших на помосте, грянули басы и балалайки.

…Боренька бежал. Нелепо, врастопырку, загребая лыжами, он мчался к финишу с какой-то бычьей страстью. Шагов за сто он поскользнулся и упал, схватил зубами свалившуюся лыжную шапку, поднялся и рванул вперед, звонко шлепая гоночным пластиком по накатанной колее — большой, лохматый и азартный. Лузгин пристроился на старте, поджидая, и накатившийся Пацаев ударил его палкой по спине, передавая эстафету. Удар был ощутимый, Лузгин даже ругнулся — неслышно в общем гаме — и легко поехал вниз по склону, отталкиваясь двумя руками сразу.

Первый круг он еще как-то пробежал, проехал и проплелся.

Его обгоняли — он откликался на крики «Лыжню!», делал шаг в сторону, пережидая, и снова возвращался в колею. Заканчивая круг, он даже припустил и миновал толпу с приличной скоростью, потом ушел на спуск — и рухнул в снег на повороте. Стоя на четвереньках и елозя лыжами, он понял, что второго круга ему не одолеть.

В лесу, не слишком далеко от старта, с беговой трассы уходил направо слабый лыжный след, Лузгин приметил его еще на первом круге. Судя по направлению, след должен был пересекать кольцо дистанции почти точно по диаметру. Лузгин оглянулся: на него сноровисто набегала толстенькая женщина в полосатом гоночном трико. Лузгин немного поднажал и уступил лыжню на самом отвороте следа. Женщина прошелестела мимо, шумно дыша носом, Лузгин запомнил номер на ее спине и быстро оглянулся. Трасса позади была пуста. Тогда он резко переступил лыжами направо и побежал по следу так воровато пригибаясь, что самому стало смешно.

Он отдавал себе отчет, что след, виляя, может завести его неведомо куда или вернуть на трассу, сделав петлю, и будет только хуже, но почему-то Лузгин верил человеку, задолго до него сошедшему с лыжни и углубившемуся в лес: наверняка тот знал, что делал. След был нетвердый и проседал под узкими лыжами, а палки и вовсе проваливались в снег до половины, когда Лузгин пытался ускоряться. Он собирался поднажать и пересечь кольцо, а уже там, вблизи трассы, отдыхать в засаде, высматривая женщину с запримеченным номером, но с каждым шагом двигался все медленнее, пока не замер окончательно, прислонившись плечом к большой сосне, последней перед зарослями новых посадок, рассекавших лес широкой полосой. Стирая шапкой пот со лба, он подумал, что тысячу лет не стоял вот так на лыжах посреди леса — один, без курева, с пересохшим ртом и ватными ногами. Он наклонился, зачерпнул перчаткой снег и принялся его жевать, сердито удивляясь, почему тот хрустит, как песок, и совершенно не желает превращаться в воду.

Вначале он заметил дым. Вернее, ему показалось, что над зеленой щеткой посадок качнулось что-то сизое. Лузгин всмотрелся и снова увидел короткое облачко, а ниже, среди тонких сосен, неясное движение, приметное в общей неподвижности.

Он как-то сразу понял, в чем тут дело, тем более что след шел в том же направлении. Лузгин хихикнул, выплюнул снег и тихо двинулся вперед.

— Физкультпривет! — тоном сообщника воскликнул он, приблизившись. — Есть закурить?

Гера Иванов взглянул на кончик сигареты и помотал недовольным и пухлым лицом.

— Жаль, — сказал Лузгин. — Может, оставите?

Иванов переступил лыжами, еще раз затянулся и уронил сигарету.

— Чего ты везде лезешь? — Первый вице-президент натянул перчатки, просунул кисти в петли лыжных палок. — Чего тебе надо?