Онлайн книга «Парад нескромных декольте»
– А она что, сама не знает? – Так ведь говорю же – поступил сигнал, что не знает! – А какой у нее адрес? Вы постойте, мы уточним. – Только осторожненько. Не надо врача раньше времени травмировать. Вдруг это оплошность самой беременной, вы же понимаете, нам надо все проверить. Непроверенные данные для газеты… – Мы поняли! Вы не даете в публикацию непроверенных данных, да? Девчонки схватили написанный на листке адрес Кошкиной и унеслись, шумно восхищаясь, как они лихо облапошили старую журналюгу. – Ой, ну как славно с такими работать, – умилялась им вслед Клавдия Сидоровна. – И сами-то спросят, и сами же ответят. И придумают, если недослышат. Если они мне еще и сроки принесут… Они принесли. Буквально через семь минут. – Вот! Она должна прийти двадцать девятого марта… – К одиннадцати тридцати… – перебивали девчата друг друга. – Нам так прямо Инна Семеновна и сказала! Мы сказали, что мать Кошкиной звонит и спрашивает. Клавдия с досады на себя щелкнула пальцами. Замечательный был ход– позвонить и представиться матерью. Не догадалась. Но… результат уже был, а это главное. Клавдия достала огромную коробку конфет и с удовольствием вручила девчонкам: – Это вам. От благодарных читателей! – А что, вы напечатаете, как мы хорошо работаем? – А как же! – округлила глаза Клавдия и поспешила ретироваться. Бабушка возле входа снова развернула тряпку: – Уже уходишь? Все вызнала? – Все! А это вам! – протянула Клавдия бабушке бутылку дорогого коньяка. – Это настойка какая, что ль? От ревматизьму поможет? – Еще как! Только ей натираться не надо, лучше внутрь принимать. Полбутылочки выньте – и забегаете, как девочка. Во всяком случае, весь вечер про ревматизм не вспомните. Дома в нос Клавдии шибануло ароматом лекарств. – Кака! Что-нибудь случилось с мамой? – влетела Клавдия, забыв раздеться. – А что, по-твоему, с мамой может случиться? – выглянула из комнаты Катерина Михайловна, обряженная, точно терапевт, в белый халат. – Наоборот, я спасаю твоего супруга. Клавдия, скажи мне, откуда вы только берете таких дохлых мужиков? Прямо чуть что, и горячка! – Так вы ж и поставляете! – обиделась за мужа Клавдия. – Сами понаделают брака, а нам, женам, расхлебывай всю жизнь. На диване покорно возлежал Акакий Игоревич – с красными, точно у кролика, глазами и с распухшим носом. – Клавочка… Они меня утопить… хотели… – едва бормотал он. – Там… на столе… – Клавдия, это когда у него температура еще тридцать семь была, он тебе завещание написал, – объяснила Катерина Михайловна. – Вон, прочитай. Любимый супруг завещал единственной жене машину «Волгу», свой бритвенный станок и двести тридцать рублей долга соседу Николаю. – Так, я не поняла, а долг откуда? – уперлась глазами в цифры бездушная супружница. – Вставай, расскажи, когда это ты в долги заскочить успел? Ладно, можешь лежа… Акакий так протяжно застонал, так бессильно шмякнул руку об пол, что женщины не на шутку встревожились. – Вы «Скорую» вызвали? – суетилась Клавдия, одновременно стаскивая пальто и роясь в аптечке. – Так. Петр Антонович на глазок определил – температура большая… – кивнув, испуганно залепетала матушка. – Я, смею заверить, большой знаток в этом деле. Я ведь раньше каждую неделю болел! – гордо заявил Петр Антонович. – Вот так посмотрюсь в зеркало, и мне ясно: тридцать семь! И точно – тридцать восемь и шесть! Так что вашему Акакию градусник без надобности. – Нет уж, мы лучше по старинке, – поджала губы Клавдия. – Кака, подними руку, сейчас температуру измерим. Кака неприлично захихикал и стал отбрыкиваться – он до ужаса боялся щекотки. Однако жена сурово прижала его к подушке, и тот обмяк. Ртуть медленно ползла вверх, а Акакию становилось все хуже. Он то бредил и звал какую-то кошечку, то вскрикивал, то швырялся одеялом, а то, напротив, тянул на себя все, включая подол супруги. – Что случилось-то? – тихо спросила Клавдия. – Я ж всего на часок выбежала… – Не на часок, а на три, – поправил Петр Антонович. Катерина Михайловна обиженно затрясла подбородком и с упреком заговорила: – Конечно! Вы вот, Клавочка, все время куда-то бегаете, веселитесь, а нам… Нам тоже хочется отдыхать по полной программе. А тут как раз внизу, у бережочка, такое представление… И ехать никуда не надо, и быстро. Всего за часик обернулись! А то мы тут с Петром Антоновичем уже скучать начали. – С Какой-то что? – прервала жалобы Клавдия. – Да ничего с ним сначала не было. А потом… – Катюша решила потребовать, так сказать, развлечений! И вашего Акакия чуть со свету не сжила – «ты должен мамочке поднять жизненный тонус!» – охотно пояснил Петр Антонович. – Так ты же сам меня всю испилил! – взорвалась старушка. – Сам мне говорил: «Твой сынок нас ни в грош не ставит! А вот был бы у меня сын… А сегодня на берегу…» Ну я и попросила. Акакий и повел нас на бережок. А там… – А там фестиваль моржей! – радостно перебил ее муж. – Что творили, что творили! Прямо раздетые… в прорубь! – А потом стали вызывать – кто хочет первый раз окунуться… – покорно продолжала Катерина Михайловна. – Ну Акаша и вызвался… – Было не совсем так, – снова вклинился Петр Антонович. – Там объявили, что для тех, кто первый раз нырнет, – лотерея, можно чайник выиграть или автомобиль. Вот Катюша Акакия и забросила. – Как то есть забросила? Прямо в одежде, что ли? – не поняла Клавдия. – Так ведь без одежды он ни за что бы не полез! – оправдывалась матушка. – А в куртке-то все не так холодно. – А он и так не полез, Катюша. Ты его сама толкнула. – А чего он упрямился? Автомобиль почти уже тот мужик выиграл, который в семейных трусах нырял, а наш все у проруби топтался! – Ну и что, мамаша, выиграли вы машину? – железным тоном спросила Клавдия. – Не выиграли… только пять лампочек на сто пятьдесят ватт, – вздохнула та. Клавдия даже не стала отвечать, так обиделась на свекровь. Сбросить Акакия в прорубь, пусть даже из-за машины! А толку-то? Все равно даром! – Клавочка, – плелась за ней следом свекровь, – да разве же я своему сыну зла пожелаю? Я же только добра хотела! Я бы сама ни за что не додумалась, но там таких крошечек в прорубь бросают, прямо годика еще нет. И все такие звонкие выныривают, розовенькие, а наш как водоросль, честное слово. Я же думала, он тоже… розовенький вынырнет… |