Онлайн книга «Алая карта»
— Монтано сляжет, когда это увидит. «Она все знает! — хотелось крикнуть Жюли. — Сляжешь ты, не она. Идиотка…» До нее вдруг дошло, что затянувшееся молчание — часть дружеского заговора. Окончательным подтверждением правильности этой догадки стал звонок Симоны, которая ни словом не обмолвилась ни о доске, ни о намерениях Джины. Никто не хотел провоцировать конфликт. Возможно, председательша негласно надавила на дам, и они приняли коллективное решение: молчать, чтобы выиграть время. На следующее утро, сразу после визита доктора Приёра (он каждое утро навещал старую даму — его беспокоили подскоки давления), Глория попросила сестру задержаться. — Жюли… Я чувствую, что от меня что-то скрывают. Друзья берегут мои нервы, но почему все так странно себя ведут? Заглядывают, спрашивают: «Всё в порядке?.. Только не волнуйтесь». Они как будто наблюдают за мной. Ты ведешь себя так же. — Не смеши меня. — Скажи честно, мое состояние ухудшилось? В таком случае церемонию провели бы не откладывая, и я бы поняла, что мой час настал. Я права? Награждение орденом станет таинством соборования? Да говори же, не молчи! Жюли в ответ только руками разводит. — Ты становишься совершенно невозможной, моя бедная Глория. Такое впечатление, что в жизни тебя интересуют только орден и мемориальная доска. — Пусть так, — покраснев, отвечает Глория. — Орден и доска… Еще три дня. Внешне все тихо. Кларисса докладывает коротко, по-военному: «Ничего не происходит». Джина затаилась в «Подсолнухах». В «Ирисах» Глория не выпускает из рук телефон и время от времени звонит Мураччиоли. — Дело движется, — отвечает он. — Через два дня я смогу показать, что у нас получается, вы выскажете свои замечания, и мы доведем доску до совершенства. — Обещаете? — Ждите меня через два дня, мадам. Кстати, у меня назначена встреча еще с одной клиенткой. — Мураччиоли вешает трубку. Глория сразу вызывает к себе Жюли, чтобы пересказать ей состоявшийся разговор. — «Еще одна клиентка…» Что он имел в виду? В «Приюте отшельника» никто, кроме меня, ничего не заказывал! — Возможно, это кто-то с острова? — Ты права. И все же… Много часов подряд Глория пыталась разгадать смысл загадочной фразы, в конце концов нервы у нее сдали, и она позвонила Мураччиоли. — Мсье в Каннах, — ответила секретарша. — Но он о вас не забыл, мадам, тем более что вы обеспечили ему еще один заказ. Извините, у меня звонок по другой линии. — Ты сообразительная, Жюли, объясни, что это за история с «другой клиенткой»? Ты же не думаешь, что… Нет, невозможно. Ночью Глория почти не спала, и доктор Приёр счел необходимым прислать сиделку, сделал несколько уколов, но она не успокоилась, металась по кровати и все время повторяла, как в горячечном бреду: — Я — юбиляр, мне скоро исполнится сто лет! — Конечно, вам, кому же еще… Ложитесь, мадам… Нужно поспать. К утру Глория совершенно успокоилась и даже не захотела, чтобы с ней осталась медсестра. — И речи быть не может! Я жду посетителя и не желаю, чтобы мне мешали. Кларисса причесала хозяйку и помогла ей накраситься, но встать не позволила: — Ни в коем случае, доктор категорически запретил… — Твой доктор — осёл! Позови мою сестру и положи поближе телефон. Да, и очки. Старость подбирается… В прошлом месяце я спокойно набирала номер без очков… Алло… Могу я поговорить с мсье Мураччиоли?.. Он только что ушел? Благодарю вас. Глория смотрит на часы. Мураччиоли скоро будет. Жюли сняла перчатку, чтобы посчитать ей пульс. — Можно подумать, что ты бегала, — озабоченным тоном произносит она. — Ты же знаешь, тебе нельзя нервничать. — Не читай мне нотаций! Я хочу знать имя той… другой клиентки, на остальное мне плевать. Если Мураччиоли проболтался, я ему этого не спущу… Которой час? Одиннадцать? Он уже должен был явиться. Итальянец, что с него взять! Спорим, он ее просветил? — Замолчи! Возьми себя в руки! — не сдержавшись, восклицает Жюли. — Сама замолчи… Иди открой… Глория смотрится в зеркало и «надевает на лицо» приветливую улыбку. — Ну наконец-то, — жеманным тоном произносит она, — я было подумала, вы забыли о своей бедной клиентке. Мураччиоли держит под мышкой продолговатый пакет и папку для рисунков. — Примите мои извинения, мадам, добраться до вашего острова так же трудно, как перейти бульвар в час пик… Все эти яхты и доски, сами понимаете… — Что в этой папке? — интересуется Глория. — О, это не для вас, а для… — Камнерез весело смеется. — Подумать только — две столетние дамы в одном пансионате! В этом свертке ваша доска — она практически готова, но я хочу, чтобы вы взглянули и сказали, угодили мы вам или нет. В папке эскизы для другой клиентки. Жюли не сводит глаз с сестры. Ее лицо медленно багровеет. Она ждала взрыва, криков, истерики, и неожиданное молчание Глории почти пугает ее. — Мадам Монтано сделала заказ вскоре после вас, — продолжает Мураччиоли, развязывая тесемки. — Проект довольно сложный, она тоже выбрала классический мрамор и попросила выгравировать в верхней части солнечный диск. Сейчас покажу. Он стоит спиной к Глории, перебирает кальки, находит нужную и продолжает: — Ее доска будет немного внушительней вашей. Золотые буквы на черном фоне… Красиво и солидно. Он медленно, «с чувством» читает вслух: — «Здесь укрылась от мира Джина Монтано, знаменитая актриса, родившаяся 26 мая 1887 года в Неаполе»… — Что?! Услышав истошный крик клиентки, Мураччиоли резко оборачивается. Глория открывает, и закрывает рот, как выброшенная на песок рыба, цепляется скрюченными пальцами за простыню. — Что… он… сказал? — 26 мая 1887 года, — отвечает Жюли. — Так написано у нее в паспорте, — подтверждает Мураччиоли. Глория смотрит Жюли в глаза, и та отшатывается. — Ты знала… Она роняет голову на подушку, просипев из последних сил: — Я — старейшина. Потом отворачивается к стене и затихает. — В чем дело?.. Что с ней такое? — заикаясь от изумления, спрашивает Мураччиоли. — Моя сестра умерла, — невозмутимо объясняет Жюли. — Она наконец узнала, что такое горе. Жюли легла в клинику в день похорон и через два дня умерла. Ее предали земле в белых перчатках. На кладбище могилы сестер находятся рядом. |