Книга Одна маленькая ложь, страница 17 – К.-А. Такер

– Рак?

– Лейкемия.

– У обоих? Точно?

Она молча кивает.

– Какой… – Я замолкаю, не зная, как закончить предложение, а в горле у меня ком. – Какой прогноз?

Диана складывает руки на груди.

– Отличный. – Она переводит взгляд на Дерека. – Вернее, хороший. – Погладив меня по руке, она добавляет: – Ливи, вы здесь такого насмотритесь!.. Постарайтесь не принимать все слишком близко к сердцу. Лучше сосредоточьтесь на том, что происходит здесь и сейчас, а остальное предоставьте медицине и Всевышнему.

Возвращаюсь к мальчикам и заставляю себя сделать веселое лицо. Сажусь напротив по-турецки и хлопаю в ладоши.

– А кто научит меня строить такие крутые башни?

Выясняется, что никто: вместо этого на меня обрушивается лавина вопросов, как будто они оба до моего прихода только их и готовили.

– Нам обоим шесть лет. А тебе сколько? – спрашивает Эрик.

– Восемнадцать.

– А родители у тебя есть? – По сравнению с братом Дерек говорит так тихо, что я с трудом его слышу.

Молча киваю, не вдаваясь в подробности.

– А зачем ты сюда пришла?

– Как зачем? Научиться играть в «Лего».

– А кем ты хочешь стать, когда станешь взрослой?

– Врачом. Для таких детей, как вы.

– Хм. – Эрик катает машинку по кругу. – А я хочу быть оборотнем. Хотя… пока еще точно не решил. А ты веришь в оборотней?

– М-м-м… – Делаю вид, что размышляю над этим вопросом. – Верю. Только в добрых.

– Ага. – Какое-то время Эрик переваривает информацию. – А может, стану автогонщиком. – Он пожимает плечами. – Еще не решил.

– Хорошо, что у тебя еще много времени, чтобы точно решить, – говорю я и тут же понимаю, что в эту тему лучше не углубляться.

На мою удачу, Дерека уже волнует другое.

– А дружок у тебя есть?

– Нет еще. Но я над этим работаю.

Лысые бровки хмурятся.

– Как это ты работаешь над дружком?

– Ну, понимаешь… – Закрываю рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Бросаю взгляд на Диану: та играет с девочкой, но, судя по тому, как она кусает губу, все слышала и с трудом сдерживается. – Я познакомилась с парнем, который мне нравится, и думаю, я тоже ему понравлюсь, – честно признаюсь я.

– Понятно. – Дерек кивает головой и, похоже, готов задать очередной вопрос, но его опережает брат:

– А ты уже целовалась с мальчиком?

– Я? – От неожиданности я на миг теряюсь. – Я не целуюсь и не ябедничаю. Это хорошее правило. Запомните его, – нахожусь я и надеюсь, что лицо у меня не пунцовое.

– А папа говорит, что когда-нибудь я захочу поцеловать девочку, но ведь мне только пять, так что это ничего, что сейчас я не хочу целоваться.

– Твой папа прав. Обязательно захочешь. Вы оба захотите. – Смотрю на них и подмигиваю.

– Если только не умрем, – будничным тоном замечает Эрик.

Подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками – в такой позе проще справиться с холодком внутри. Я общалась со многими детьми и много чего слышала. Случалось говорить и на тему смерти и загробной жизни. В отличие от предыдущих разговоров, вызванных исключительно любознательностью, слова Эрика ранят меня прямо в сердце. Потому что это правда. Может случиться так, что эти два мальчика никогда не поцелуются с девочкой, не станут автогонщиками и не узнают, что оборотней – добрых или злых – не существует. Они могут не испытать ничего, что жизнь предлагает им, по той причине, что дети не бессмертны.

– Ты сжимаешь губы точно как мама, – говорит Эрик, соединяя две детали конструктора. – Она всегда так делает, когда мы говорим о смерти.

Ничего удивительного. Господи, каково бедной женщине изо дня в день смотреть не на одного, а на двух своих малышей, которых накачивают химией, и не знать, что принесет следующая неделя, следующий месяц или год!

Даже думать об этом больно. Ведь мне нельзя думать об этом, напоминаю я себе. Я здесь именно для того, чтобы они об этом не думали.

– А давайте договоримся, что во время игры не будем говорить о смерти, – предлагаю я, проглотив комок. – Давайте лучше будем говорить о том, что будет, когда курс лечения закончится и вы отправитесь домой, хорошо?

Эрик хмурится.

– А что, если…

– Нет! – Я трясу головой. – Никаких «если». Понятно? Давайте не будем думать о смерти. Будем думать, как жить дальше. Идет?

Они переглядываются, и Эрик говорит:

– А можно я не буду думать о том, как целоваться с девочкой?

Тягостная атмосфера вмиг улетучивается, и я хохочу, чуть ли не до слез – и по многим причинам.

– Ты можешь думать о чем угодно, только расти и взрослей. Мы же договорились!

Я протягиваю им руки. Глаза у них загораются, и они протягивают свои ладошки мне, как будто мы заключили секретный договор. Причем мне он нужен ничуть не меньше, чем им.

Совместными силами собираем из конструктора линкор, авианосец и камеру пыток (это Эрик додумался). Братья постоянно спорят и ссорятся – точно как я себе и представляла близнецов. Все так естественно, и я почти забываю о том, что оба мальчика на лечении в онкологической больнице. Почти забываю. Но холодок в груди никуда не девается и, сколько ни смейся, не исчезает.

Четыре часа пролетают на удивление быстро, и вот уже в дверях показалась медсестра: детям пора убирать игрушки и возвращаться в палату.

– А ты еще придешь? – спрашивает Эрик, заглядывая мне в глаза.

– Думаю, в следующую субботу приду, если вы не возражаете.

Он пожимает плечами, словно ему безразлично, но потом смотрит на меня искоса и ухмыляется до ушей.

– Значит, договорились. – Поднимаюсь на ноги и треплю его волосы. – Пока-пока, Эрик! Увидимся в субботу. – Поворачиваюсь к Дереку. Сейчас он застенчиво улыбается, и я замечаю красноту вокруг глаз и опущенные плечи. Четыре часа игр его утомили. – Пока-пока, Дерек! До субботы, хорошо?

– До свидания, мисс Ливи.

Махнув на прощание Диане, я медленно выхожу в коридор, где меня ждет женщина со светлыми волосами, наскоро собранными в хвост на затылке.

– Здравствуйте, я Конни, мама близняшек, – говорит она. Ее глаза с темными кругами от недосыпания смотрят сквозь стеклянную дверь, где мальчишки упоенно спорят, в какую коробку положить деталь конструктора. – Я смотрела, как вы тут с ними играете. Я… – Она откашливается. – Знаете, я давно не видела, чтобы они так много улыбались. Спасибо вам.

– А я Ливи. – Протягиваю ей руку. Ладонь у нее жесткая и твердая. Конни в униформе официантки, наверное, только что с работы. Надо думать, приходится вкалывать, чтобы оплатить больничные счета. Наверное, поэтому исхудавшее лицо словно обтянуто кожей, и она улыбается мне такой вымученной улыбкой. От этой мысли у меня сжимается сердце, и я стараюсь не думать об этом. – У вас два классных юных джентльмена.