Книга Свадьба собаки на сене, страница 21 – Наталия Миронина

Вадим прошел к школе, где учился его друг Толя Лукин, заглянул в булочную – все тот же прилавок, и запах тот же – аромат калорийных булок, дошел до универмага, который на углу Коровьего Вала, там когда-то он покупал тетради. И было это не так уж давно, но, кажется, он был тогда другим человеком. Вадим хотел уже вернуться к машине, когда его кто-то окликнул:

– Вадим! Что ты здесь делаешь?!

Он оглянулся, и первое, что увидел, – это фиалковые глаза. Только лицо было совсем другое.

– Здравствуй, Младшенькая!

– Здравствуй. – Она, казалось, даже не удивилась. Словно, не прошло несколько лет и не произошли события, которые повлияли на их жизнь.

Вадим вдруг ей позавидовал.

– Хорошо здесь у нас.

– Да, мне тоже нравится. – Она улыбнулась. Она сделала маленький шаг в сторону, как бы немного отступая и давая ему себя разглядеть. И он внимательно присмотрелся к ней. От той девочки, которая так была в него влюблена и которая была так навязчива не столько поступками, сколько чувствами, вечным молчаливым присутствием везде, где он был, от этой девочки ничего не осталось. Она исчезла без следа, а вместо нее появилась молодая женщина, красивая, самоуверенная, со снисходительным взглядом фиалковых глаз. «Глаза все те же. Их, семейные. У Старшенькой были такие же. Есть. И сейчас такие есть, только я давно ее не видел», – подумал Вадим и растерялся. Ему не хотелось, чтобы его увидели таким, расчувствовавшимся, тоскующим по этим родным переулкам. Он вообще не любил демонстрировать эмоции, но тут его застали врасплох.

– Ты приехал сюда погулять? Твоя? – Младшенькая кивнула на машину, припаркованную внизу улицы.

– Моя, – с оттенком гордости произнес Вадим. Машина была дорогая – «Фиат», он ее достал через посольство. Тогда, в семьдесят пятом году, в Москве таких было мало.

– Ммм, – промычала Младшенькая, и Вадим даже не понял, что это означало. Он, привыкший определять людей по внешнему виду, сразу догадался, что она живет хорошо. На ней лежала печать достатка и беззаботности. «Наверное, муж!» – подумал он, а она тут же сказал:

– Нет, не замужем.

– Я не хотел…

– Хотел, это всем интересно. Ты, например, женат?

– Я? – задумался Вадим. Он и сам не знал, как определить свое гражданское состояние. Официально не был, но как только решится вопрос с работой за границей, они распишутся. Эту женщину он не любил. Но так случилось, что их пути пересеклись. Не самый плохой вариант – никакой нервотрепки, никаких истерик, все ровно, все спокойно, все ради карьеры.

– Я – не женат. Могу показать паспорт. – Он сделал честные глаза.

– Зачем мне твой паспорт? Мне все равно.

– Как Старшенькая? – спросил Вадим.

– Ты разве не бываешь у них? – Младшенькая удивилась.

– Нет, я не бываю там. Не думаю, что это удачная мысль, мешать семейной жизни.

– Ну, – та покачала головой, – может, надо проще относиться ко всему?

– Может, но в этом случае у меня не получалось. Ты же сама все знаешь.

– Знаю. – Она кивнула. – Слушай, пойдем ко мне. Чаю попьем, перекусим. Я голодная ужасно.

– К тебе? Ты где сейчас живешь?

– Я живу у себя, – рассмеялась Младшенькая. – Сам все сейчас увидишь!

Она взяла его под руку, и они направились к арке, которую охраняли каменные львы и которая вела во двор огромного дома.

Дом был тот же, только дальнее его крыло. Войдя в арку, они долго шли по двору, потом завернули за угол – тут дом неожиданно заканчивался и начинался снова.

– Господи, я никогда не думал, что он такой огромный, этот ваш дом. Мне казалось, что в нем только и есть – ваш подъезд.

– Ты не представляешь, какой он большой. Если смотреть на него сверху, он похож на букву «Ш». Так вот, я живу в самой дальней палочке, на самом ее краю. Это уже другая улица, и мне иногда кажется, что другой район.

– А где мама?

– Мама живет у себя. В нашей старой квартире. Старшенькая у нас благородно отказалась от всего, они с Лукиным снимают квартиру на Шаболовке.

– Так похоже на них обоих. Особенно на Толю.

– Не язви. Мне иногда стыдно, что я сибаритствую одна в этих двух комнатах.

– Ты просто нормально живешь, поверь мне. – Вадим снисходительно посмотрел на Младшенькую. Это качество – любовь к хорошему, красивому и удобному, которая чувствовалась в ней с малолетства, – пожалуй, ему нравилось больше всего. Он и сам был таким.

Они вошли в квартиру, и когда Вадим увидел высокие потолки с лепниной в виде виноградных листьев, огромные двухстворчатые двери, паркет старый, узкий, темный, он понял, как тосковал по прошлым годам. Ему на минуту показалось, что он в той же самой квартире, где жила Старшенькая с родителями и со своей младшей сестрой. Ему почудился запах паркетной мастики и стирального порошка – так пахло в ванной комнате. Ему показалось, что ни дня не прошло с того времени, просто он куда-то отлучился и вот вернулся, чтобы продолжить ту жизнь.

– Послушай, давай-ка съезжу в магазин, – Вадим остановился на пороге, – я так не могу. С пустыми руками…

– Куда ты поедешь? Вечер, скоро все закроется. И потом, у меня все есть. Полный холодильник. Даже шампанское имеется.

– И все равно неудобно.

– Брось! Я сейчас все приготовлю. Если хочешь курить – кури. Можно в комнате, можно на балконе, как тебе удобно.

Младшенькая вдруг смутилась:

– Ты знаешь, я не очень хорошо готовлю, но постараюсь.

– Не надо, не возись. Давай просто чаю попьем, – возразил было Вадим, однако она уже исчезла на кухне. Он вытащил сигареты и вышел на балкон. На него дохнуло весной и шоколадом – с Балчуга тянулись дым и аромат. Замосковоречье словно отдельное государство, с границей в виде Садового кольца, готовилось к вечеру. Но это были уже теплые сумерки, пахнущие тополиными почками и свежей травой. Пахло пылью и пустеющим городом. У Вадима сжалось сердце – он столько раз смотрел на эти крыши и столько раз думал, что когда-нибудь они будут смотреть на этот город вместе, когда-нибудь случится чудо, и они окажутся вдвоем, и никто им не сможет помешать. Но этого не случилось. Лукин, Лукин, Лукин. Его лучший и самый настоящий друг, он оказался счастливчиком, он оказался тем, кому повезло. А она оказалась однолюбом, и с этим ничего нельзя поделать. Вадим докурил и опять зажег сигарету. И опять вспомнил друга. Лукин был чуть старше, хотя они считались ровесниками. Он сумел понять, что Старшенькая – его любовь. Вадим же все сомневался, метался и пытался не верить себе. А надо было верить. Надо было признаться себе честно, что любишь эту девушку и любишь так, что сумеешь за нее побороться. Но он находил отговорку – нельзя переходить дорогу другу. Хотя в душе понимал, что можно. Если только ты уверен в себе и своем чувстве.