Книга Черное солнце, страница 60 – Юрий Луговской

— Почему?

— Да она же в Москве учится, в университете, приезжает только на каникулы. А теперь вообще…

Дима не успел спросить, что «вообще», потому что в кармане зазвонил телефон.

— Здравствуйте, Дмитрий, это я, Гульсум. Я вчера к вам подругу привезла.

— Вот и она, легка на помине, — сказал Дима Марьям.

— Что вы говорите? — услышал он в трубке.

— Здравствуйте, Гульсум, это я с вашей подругой разговариваю.

— И как она, доктор?

— Все прекрасно, дня через два можно выписывать. Вообще-то ее надо перевести в больницу, у нас ведь детский госпиталь, но поскольку у нее все в порядке, я на свой страх и риск этого делать не буду. Приезжайте за ней… Знаете, когда? Дня через два. — Дима как будто что-то посчитал в уме. — Да, на третий день приезжайте. В пятницу. Она будет совершенно здорова.

— В пятницу не смогу. Я уезжаю.

— Далеко? — Дима вдруг почувствовал, что от этой новости ему стало грустно. Что это он? Влюбился, что ли? В чеченскую девушку? Этого еще не хватало.

— В Москву.

— Вы же только приехали.

— Дела еще есть там. У меня там друзья остались, просят приехать. Родственники…

— Понятно, — вздохнул Дима, хотя ничего понятно ему не было. Зачем ехать в Москву, если только вернулась после окончания учебного года? — За подругу не беспокойтесь, Гульсум. Я ее отправлю в лучшем виде, до дома довезут.

— Спасибо, доктор.

Дима понял, что она сейчас закончит разговор, и решительно сказал:

— Гульсум, давайте увидимся.

Гульсум несколько секунд молчала. Потом спросила:

— Зачем? — у нее чуть не вырвалось: «давайте».

— Зачем? — Дима растерялся. — Не знаю, просто так. Хотелось вас увидеть еще раз.

— А вы в Москву не собираетесь? — спросила Гульсум.

— Знаете, я через две недели буду там, — вспомнил вдруг Дима о недавнем звонке и приободрился, как будто его вызывали не в ФСБ по поводу пребывания в чеченском плену, а президент для вручения Ордена за заслуги перед Отечеством первой степени. — Но не знаю, насколько я буду свободен в прямом и буквальном смысле, — он усмехнулся. — Вы еще будете там в это время?

— Да, в это время еще буду.

— Как я вас смогу найти?

— Я вам позвоню.

— Вы не позвоните, Гульсум.

— Позвоню.

— Обещаете?

— Обещаю.

— Тогда записывайте. — Дима продиктовал номер своего мобильного телефона.

— Ну, все, спасибо, Дмитрий, до свидания.

— До свидания, Гульсум, жду вашего звонка.

— Хорошо, до свидания.

— До встречи, — сказал Дима, но связь в трубке уже прервалась.

— Так что вы хотели сказать про Гульсум? — посмотрел он на Марьям, которая внимательно следила за разговором. И пока слушала, что говорит врач, сообразила, что она не должна о Гульсум ничего никому рассказывать.

— Да нет, ничего, доктор, она сама вам все сказала.

— Хорошо, Марьям, отдыхайте, набирайтесь сил. Вам не скучно?

— Нет, — Марьям засмеялась. — У вас такие хорошие медсестры и врачи.

— Да, это точно. Ладно, пошел работать.

Марьям кивнула с улыбкой. А Дима вышел из модуля и пошел оперировать вновь прибывшего больного.

Гульсум, когда закончила разговор, долго смотрела на трубку и пыталась разобраться в своих чувствах. На этот раз это у нее не получалось, в голове был хаос. Единственное, что она сразу отметила, — это то, что комок в горле и боль в мышцах прошли — и на этот раз без Алисы и без Королевы.

Она едет в Москву. И вновь от этой мысли, как и раньше, когда она собиралась на учебу, ей стало хорошо. Она даже удивилась на себя, когда вдруг вспомнила Чехова «В Москву, в Москву!». Впрочем, чеховская ирония в ее случае как раз очень уместна. Один раз она увидела человека, один раз поговорила с ним по телефону и вот уже радуется тому, что, возможно, через две недели увидит его опять. Что-то она размечталась. Видно, совсем забыла, для чего туда едет. И все же теперь в этой дурацкой чужой квартире ей уже было не так плохо, и предстоящая поездка с Леной, против которой она ничего не имела, хотя предпочла бы, конечно, ехать в одиночестве, предстоящая поездка казалась не такой мрачной.

Она должна заводить в Москве знакомства. Вот и хорошо. Одно знакомство она уже завела, сказала она себе. Нет, не то. Это знакомство, как и свои, университетские, она никак не может использовать. Но почему? Она должна использовать все и всех, так учила ее Катрин, а пока ее советы приносили ей только пользу.

Гульсум так рассуждала сама с собой, пока вдруг не вспомнила, что она целый день ничего не ела. Она почувствовала зверский аппетит и решила приготовить себе нормальный ужин. Все продукты для этого у нее были. Она включила радио и начала чистить картошку.

10

Сергей Кудрявцев начал свой отчет с того, что он сходил в церковь, заказал молебен за упокой души того человека, которого он «заказал» в начале 90-х, отстоял службу, исповедался, причастился. Но когда исповедовался, не вдавался в подробности, а только слегка намекнул на то, что убрал конкурента посредством убийства. Священник не отреагировал на это, отпустил ему грехи и допустил Сергея до причастия.

Кудрявцев вышел из церкви как на крыльях. Но эйфория продолжалась недолго, пару часов. Вернувшись в свой офис и просмотрев дела, которые он слегка запустил, он вновь вернулся мыслями к исповеди. А ведь он рассказал далеко не все. Конечно, ему грехи отпустили, он не монах в монастыре. Но ведь он обманул священника. Значит, все это отпущение чисто формально. Если его продолжает что-то мучить, это не совесть, нет, это какая-то разновидность тоски. Значит, он не свободен, значит, «грех» или что там еще, что его мучает, продолжает сидеть в нем. И теперь, после псевдоисповеди, он знал что. И сейчас он собирается поведать об этом психологу.

Павел его внимательно слушает.

— Откуда начинать? — спросил Кудрявцев. — С ранних дел или с тех, что свежее?

— Откуда вам больше хочется, с тех, что представляются сегодня наиболее актуальными — не для бизнеса вашего, а для вашего внутреннего состояния.

— Понятно. — Сергей поудобнее устроился в кресле. Проницательно посмотрел Павлу в глаза: готов ли тот внимательно слушать или это просто формальная вежливость психоаналитика к своему пациенту. Убедившись, что ему внимают на все сто процентов, он начал.

— Я тогда пытался заниматься нефтяным бизнесом. А через моего приятеля из ФСБ имел выход на кое-кого из правительства, связанного с курированием этого бизнеса. И вот этот самый приятель, который, кстати, звонил по поводу вашего брата (Павел кивнул), устроил мне тогда встречу с этим крупным чиновником. Я выложил ему свои планы и возможности, а он сказал, что сам способен сделать для нашего совместного бизнеса и что за это хочет иметь. Он выводит на месторождения, договаривается с тем, с кем надо, это самый опасный, потому что самый доходный бизнес, а за это от меня хочет иметь столько-то.