Книга Муссон, страница 61 – Уилбур Смит

Другим обстоятельством, которое учитывал Хэл, была скорость продвижения «Йомена из Йорка» под командованием Эдварда Андерсона и предполагаемая дата встречи с этим кораблем. Хэл был готов встретиться в открытом море с Джангири один на один. Но он был уверен, что, когда удастся обнаружить логово пирата, оно окажется сильно укрепленным, с большим гарнизоном — понадобятся все люди и корабли, какие удастся раздобыть, чтобы взять разбойничье гнездо штурмом.

Если Эдвард Андерсон оставил мыс Доброй Надежды через неделю после «Серафима», он, вероятно, не попал в сильную бурю и попутный ветер ускорит его плавание к Бомбею. А смена времен года не за горами.

Скоро муссон повернет и поможет Андерсону вернуться к побережью Африки. Тем не менее пройдет много недель, прежде чем можно будет надеяться на встречу с ним. Поистине спешить некуда.

Экипаж принялся неторопливо поднимать реи и закреплять на них паруса, а плотники осматривали, ремонтировали и заново красили корпус.

Через неделю после визита к британскому консулу Хэл отправил Аболи за покупками на саук. В тот же вечер он вызвал к себе в каюту Тома и Дориана. Стоило шлюпке по тому или иному делу отправиться на берег, как оба одолевали отца просьбами разрешения сойти на сушу. Накопившаяся и нерастраченная энергия в последнее время толкала их на опасные проказы, и было бы неплохо убрать мальчишек с корабля, чтобы повыдохлись и не бедокурили.

— Мы с Аболи отправляемся на берег, послушать, о чем говорят на улицах и в тавернах, — сказал Хэл. — Мне понадобится пара рабов-мальчиков для сопровождения.

Он говорил по-арабски и улыбнулся, когда Том, уловив настроение, ответил на том же языке:

— Почтенный отец, ты окажешь мне большую честь, позволив сопровождать тебя.

Хэл исправил ошибки, но порадовался его успехам в языке. Конечно, Том еще не сойдет за араба, но его смогут понять в любом обществе. Хэл взглянул на Дориана.

— Что скажет мой младший сын?

Дориан низко поклонился.

— Возлюбленный отец, в ответ на такую милость моя любовь хлынет, подобно сладкой воде из пустынного источника.

— Да я породил настоящего поэта, — рассмеялся Хэл. Дориан говорил по-арабски намного лучше старшего брата. У него был внушительный словарь, и он подбирал именно те слова, которые в таком случае использовал бы настоящий араб.

— Аболи купил вам одежду. Будьте готовы сразу после ужина.

Хэл надел длинное, до щикотолок, одеяние и сандалии — все купленное Аболи. Его талию перетянул широкий пояс с золотой вышивкой и кривым кинжалом в ножнах. Рукоять кинжала — из рога носорога, полированная — напоминала непрозрачный желтый агат. Жилет расшит золотыми и серебряными нитями, тюрбан черный. Благодаря густым черным усам, орлиному носу и загорелой коже цвета намасленного тика Хэл походил на процветающего капитана дау, работорговца или даже пирата с Красного моря. Из предосторожности он сунул за пояс, под жилет, два заряженных пистолета.

Кожа братьев тоже так сильно потемнела от загара, что им не понадобилась дополнительная краска, а их волосы скрывали накидки. Поразительно зеленые глаза Дориана выделялись на фоне медно-золотой кожи, но у многих племен патанов на севере Индии такая же кожа и светлые глаза.

Когда стемнело, они спустились в шлюпку, и Хэл решил не приставать к каменному причалу, а направился мимо мола к тихому песчаному берегу в миле от города. Шлюпку он оставил под командованием Большого Дэниела, и протоптанной тропой они направились в город.

Сам город не окружен стенами, его узкие улицы не освещены — лишь иногда свет лампы пробивается из окна верхнего этажа, — и войти незамеченными ничего не стоило.

Добравшись до главного саука, они обнаружили, что большинство палаток и лавчонок еще торгуют. Хэл выбрал лавку торговца коврами, которую приметил во время визита к консулу Грею. Здесь попадались великолепные по текстуре и рисунку ковры. Хозяин, которого звали Салим Бен-Толф, вежливо поздоровался с Хэлом, усадил на прекрасный шелковый ковер и предложил густой сладкий кофе, приправленный корицей.

Следуя наставлениям Хэла, Аболи и два мальчика-раба сели в тени в глубине лавки и весь вечер сохраняли почтительное молчание.

— Как дела, эфенди? — задал ритуальный вопрос Бен-Толф.

— Хорошо, — ответил Хэл. Такой ответ полагалось бы дать, даже если бы его ограбили, или все его жены были обесчещены, или старший сын умер от укуса змеи. — А как твои дела?

— Тоже хорошо.

Они беседовали и пили кофе, а тем временем несколько членов семьи Бен-Толфа и его друзья, привлеченные вестью о появлении незнакомца, присоединились к их кругу. Неторопливо и с должным вниманием к правилам учтивости задавались вопросы и обсуждались дела.

— Твоя речь выдает, что ты не северянин, эфенди.

Они уловили его акцент.

— Я из Морби в Гуджарате, это в империи Великого Могола. Мой корабль в гавани.

Он изучил несколько мореходных дау, стоявших поблизости от «Серафима», и мог описать любую из них.

— Я приплыл купить рабов и товары на сауках Занзибара и Ламу.

— И как дела в твоей земле?

— Племена маратов и сикхов восстали против императора, но с божьей помощью он одолеет их.

— Божьей милостью!

— В эту навигацию его сын Асаф-Хан совершит паломничество в Мекку с флотом из ста кораблей.

— Хвала Господу!

— Нет Бога, кроме Аллаха!

Все эти новости Хэл узнал во время пребывания на мысе Доброй Надежды, но их правдивость подтвердит Бен-Толфу и его друзьям, что он тот, за кого себя выдает. Они успокоились, стали дружелюбнее, разговор потек свободно. Хэл поторговался за замечательный персидский ковер, и когда заплатил золотыми мохурами цену в пятнадцать рупий, дружелюбие продавцов стало вполне искренним.

— Видел в гавани английский корабль? — спросил двоюродный брат Бен-Толфа.

— С черным корпусом, стоит на якоре у дальнего мола? Мой корабль стоит недалеко от англичанина. Он как будто пострадал — весь его экипаж занят починкой на мачтах.

— Говорят, попал в сильную бурю в прошлом месяце.

— Я тоже столкнулся с бурей, но, милостью Бога, мы избежали ее ярости.

— Хвала Господу!

— Говорят, английский корабль идет из твоей страны, из Бомбея в царстве Великого Могола. — Бен-Толф огляделся, желая убедиться, что никакой шпион не подслушивает. — На нем огромные сокровища — дар Великого Могола королю франков.

— Я тоже слышал об этом сокровище. — Хэлу стоило большого труда сдержать улыбку. — О нем много говорили, когда я покидал Аллахабад. — Он тоже понизил голос. — Говорят, там алмазов на двадцать лакхов.

— Нет, — возбужденно возразил брат хозяина, — я слышал, там изумруды, и стоят они пятьдесят лакхов. Говорят, Великий Могол опустошил свою сокровищницу.