Онлайн книга «Три любви Марины Мнишек. Свет в темнице»
– А может, вам и волосы расчесать, Мария Юрьевна? – предложила послушница. – Благодарю тебя, Хелена… – задумчиво сказала Марина. – Расчеши… И перевей их жемчужными нитями, как раньше. Я так любила жемчуг, и мой первый супруг мне часто его дарил. У меня были даже жемчужные четки… – Бог с вами, Мария Юрьевна! – испугалась Алена. – Нешто вы в уме мешаетесь? Али забыли, где вы? Какой нынче жемчуг? Тут бы хоть ленту раздобыть – вам в косы вплести! Так и ленты нету! – Это была шутка, Хелена. Горькая шутка! Я помню, где я и что со мной! Но так хотелось забыть… – А правда, Мария Юрьевна, что, когда вы в первый раз в Москву въезжали, вас диковинами разными встречали? – Алена решила отвлечь пани Марианну от неизбывной печали. – Я ужасть как о диковинах слушать люблю! – Возжаждавший роскоши да отречется от нее! – строго сказала Марина. – Мы, поляки, в гордыне своей забыли о Господе – вот и были наказаны. – А вы все же расскажите, Мария Юрьевна! – не унималась Аленка. – Интересно же! Я вам косы уложу, а вы про диковины рассказывайте… – Пусть будет как ты хочешь, Хелена! – с усилием согласилась Марина. Узница закрыла глаза – словно погружалась в глубокие, солоноватые волны прошлого. И прошлое вынырнуло к ней из океана забвения. Был светлый, солнечный май проклятого 1606 года, и новая русская царица триумфально въезжала в древнюю столицу московитов, где ждал ее Димитр… – Это было двенадцатое мая, Хелена… Димитр прислал мне карету и двенадцать лошадей в яблоках. Белые, с черными пятнами, как тигры или леопарды… Они были так похожи, что никто не мог отличить одну от другой! – Ох, чудеса-то какие! – восторгалась Аленка. – Это, видно, заморские лошади были… Аргамакской породы… На таких лошадях только царям с царицами ездить! – Димитр послал к нам целый табун таких лошадей… – рассказывала Марина, а на губах ее порхала легкая, светлая улыбка. – Мой супруг велел нам остановиться в старинном монастыре, у самой Москвы, где жила на покое его матушка, королева Марта. Марфа, по-вашему. Это было селение Вяземы. – Говорят, и карета у вас была диковинная, красоты необыкновенной? – Димитр велел устроить ее по московскому образцу, Хелена. Внутри – мех соболий, звезды золотые, подушки, жемчугом расшитые. Ступицы у колес покрыты были листовым золотом, а спицы – лазурью выкрашены. На верху кареты – золотой орел, а по бокам – драгоценные каменья, жемчуг и золото. Но всех милей мне был арапчонок… – Ой, страсти-то какие, арапчонок? Совсем черный? Он в карете был? – Не черный, Хелена, а цвета корицы. Хорошенький такой, маленький, лет шести или семи… Он обезьянку на золотой цепочке держал и с нею играл! – Обезьянку?! Я такого зверя и не видывала, только слыхала, что он в далеких южных странах водится! А что потом, Мария Юрьевна, с арапчонком этим стало? – Не знаю, Хелена! Просила я у бояр ваших его мне вернуть. Но не вернули они… Все подарки Димитра свадебные в кремлевских кладовых остались. Я в одном платье из Кремля ушла, да и то чудом. Чуть не убили меня с Димитром вместе! Неделю только и пробыла я в Москве вашей! С тех пор, когда колокола звонят, вздрагиваю. Словно это меня убивать идут – набатом народ поднимают. Лицо Марины снова стало скорбным и строгим. Узница закрыла лицо руками, как-то вся сжалась, ссутулилась. Алена опять решила отвлечь ее разговорами – мягко так, ласково спросила: – Говорят, вы, Мария Юрьевна, с царицей Марфой Пасху в Вяземах по-нашему, по-православному встречали? – Встречала… – А в нашу веру не переходили? – Не переходила. – Что так? Брезговали? – Да не брезговала я, Хелена! – рассердилась Марина. – Неужели ты понять не можешь: у каждого – своя вера! Я на твою не посягаю, но и ты мою не трогай! – А говорили, супруг ваш православие на Руси искоренить хотел… Мы здесь, в Коломне, не верили. Но многие говорили! Марина резко дернулась, привстала, и гребешок выпал из рук Аленки, покатился под постель. – Что ж вы осерчали, Мария Юрьевна! – мягко сказала Алена, подбирая гребешок. – Дайте я волосы вам уложу, не закончила еще. Посидите еще чуток спокойно – красавицей снова будете! – Не хочу я больше красавицей быть, Алена… – горько сказала узница. – Отлюбила я свое! – Ну, этого вы, Мария Юрьевна, знать не можете! Это одному Господу ведомо! Вон как сотник наш вчера на вашу красоту смотрел! – Что мне твой сотник, Алена? И зачем я ему? – Уж не знаю зачем, только прихорашиваться вы, видно, для него изволите? – лукаво спросила послушница. – Для себя, Хелена. Только для себя… А на вопрос твой так отвечу: Димитр сначала многое обещал первосвященнику римскому и отцам иезуитам, но когда в Москве на трон царский сел, о православии своем вспомнил. Отказался он православие искоренять и храмы наши, католические, на Москве строить. За это и оставили его отцы иезуиты. Да и поляки многие на Димитра крепко обиделись. Ушли они все из Кремля в тот страшный день, 17 мая, когда князь Шуйский Москву по набату поднял. Поляки не защищали Димитра! И папа римский от него отступился. У вас в Московии многие Димитра латинянином называют, вором, бесом, богохульником. А он за веру вашу, православную, погиб! Если бы не отказал Димитр отцам иезуитам, то и поныне бы царствовал! – Неужто так было, Мария Юрьевна? – не поверила Алена. – Так и было, Хелена! Только ты монахиням своим да настоятельнице это не рассказывай, а то они тебя вероотступницей назовут! – Назовут, как пить дать назовут! – вздохнула Алена. – Анафему-то Гришке Отрепьеву до сих пор по церквам кричат! – Не Григорий Отрепьев он был, а царь… Ваш прирожденный повелитель! – из последних сил возразила Марина. – Вы мне-то хоть, Мария Юрьевна, это не доказывайте! Батюшка мой горемычный за то лютую смерть принял, что в самозванстве Димитрия Ивановича усомнился! А Шуйский князь приказал у нас все имение отнять! Матушка моя с горя умерла, я сиротой осталась… – Благодарю тебя, Хелена… – растроганно сказала Марина. – И отца твоего покойного благодарю. Были и среди московитов, значит, благородные души! – А вы что, Мария Юрьевна, про то не знали? Или вас одни поляки в Тушине и Калуге защищали? Али атаман Заруцкий ляхом был? – искренне удивилась Алена. – Ян был моим верным рыцарем. Он меня и сына моего до последнего мгновения защищал! На Яике-реке это было… – Как же было, Мария Юрьевна? Вы расскажите… А потом и на прогулку на крепостной вал выйдете… Сотник наш, Феденька свет Завиракович, за вами прийти обещал… Вы рассказывайте покуда, а я румян немного припасла. Щечки вам подкрашу! А хотите – брови подведу? Как две ниточки будут… – Откуда румяна, Хелена? Неужто из твоего монастыря? – Улыбка разомкнула строго сжатые губы Марины. |