Онлайн книга «Поздний развод»
– Отлично. А теперь – спать. В конце концов, у нас для связи есть телефон. Спасибо за компанию. За проявленное, так сказать, терпение. Ты был ко мне так добр… Клянусь, я постучусь, как воробушек, и ты сразу проснешься… – Иди же наконец спать. Впереди тебя ожидают нелегкие дни. – Не беспокойся об этом, выключи лучше свет. У меня есть ключ. Когда буду уходить, дверь закрою. Ты что, не помнишь, как сам дал его мне месяц назад? – Я знаю, что вернул его. Но я сделал для себя дубликат. – На случай, если ты вдруг заболеешь и не в состоянии будешь подняться с постели. – Разреши мне пока что оставить его у себя. С ним я чувствую себя много лучше. Я никогда не позволил бы себе войти, когда тебя нет дома. Ты можешь получить его обратно в любую минуту. – Да. – Нет. – Может быть. – Прекрасно. – Не волнуйся. Я к тебе даже не прикоснусь. Может быть, если я посижу здесь и подумаю, это меня успокоит. Я снова становлюсь ребенком. Возвращаюсь обратно в детство. – Спокойной ночи, дорогой. До завтра. Позволь мне в последний раз обнять тебя… последний поцелуй… – Это не Цви, мистер Каминка, но с ним все в порядке. – Все хорошо, мистер Каминка. Я его друг. Цви знает, что я здесь. – Он сейчас заснул, но он в порядке. Мы немного поболтали. – Нет. Какой Иосиф? Я – Рафаэль Кальдерон. Он никогда обо мне не упоминал? У нас небольшой совместный бизнес. – Нет, я работаю в банке. – Я случайно проходил мимо и зашел поболтать. – Ра-фа-эль Кальдерон. Я заглянул к нему чтобы помочь… ну, например, с мышами… – Нет, не волнуйтесь. Здесь обнаружилась мышка… ха-ха-ха. Мы сами видели ее пару минут назад. Цви обнаружил ее несколько раньше… с неделю… но никак не мог понять, где она прячется. А я сказал ему, что самое верное – это дождаться ночи и в темноте… его немного подташнивало, а я к таким вещам, как мыши, отношусь спокойно. Я вырос в старом еврейском квартале в Иерусалиме – и там никого мышами не удивишь… – Да, обыкновенная мышь. Ничего особенного. Если хотите знать мое мнение, она живет здесь уже достаточно давно. Что, однако, странно, ведь надо было добраться до третьего этажа. Ведь это третий? – Собака? – А, собаку мы там видели. Я ее запомнил. – В больнице. – Я подвозил туда Цви во вторник. – Кальдерон. Рафаэль Кальдерон. – Нет. В их разговоре не участвовал. Стоял в стороне. Тогда-то я и обратил внимание на собаку. Большой жирный пес со спутанной шерстью. – Да. Точно. Я подумал, что это больничная собака и она хорошо к нему относится. – Она жила здесь? Тогда здесь не должно было быть мышей. Пес бы их распугал. – Конечно. Как давно вы владеете этой квартирой? Если вы простите мне мое любопытство… – Ну, хорошо, кое-что прояснилось. Но пожалуйста, не позволяйте мне надоедать вам. Уже очень поздно, и нет никаких шансов сейчас поймать эту мышь. – Около трех. Что вы имеете в виду? – Ваша жена? В каком смысле? – Нет. Я держался в стороне и ничего не слышал. Я ничего об этом не знаю. А в чем проблема? – Да. Цви несколько туманно упоминал… вы прибыли, чтобы разойтись? – Прошу прощения? – Да. Получить развод. Что-то в этом роде. Я никогда всерьез не обсуждал это с ним. А тогда я просто подвез его, потому что наш общественный транспорт… – Каким образом? – Я ничего не заметил. Она говорила довольно рассудительно. Поначалу я даже не представлял, где мы находимся. Я подумал было, что это нечто дома для престарелых, может быть хостес или что-то в этом роде. Я плохо знаком с севером страны, просто почти ничего не знаю… – Да. Да. Под конец я все-таки сообразил, что это не дом для престарелых. – Из Иерусалима. Старая иерусалимская семья. Третье поколение. – Совершенно верно. До кончиков пальцев сефарды, можно сказать. – И она тоже? Впервые слышу. Никто об этом даже не обмолвился. – Половина? Со стороны матери? Как я этого не почувствовал? Я чувствую это всегда. Мне бы никогда это в голову не пришло… она абсолютно не похожа… как вы сказали? – Не могли бы вы повторить… – Так… Абрабанель. Ну, конечно. Весьма известная фамилия. – Из Сафеда? Но подобная же ветвь имеется и в Иерусалиме. Как удивительно. Цви ни разу не обмолвился об этом ни словом. Это объясняет мне кое-что и обо мне самом. Значит, Цви является тоже в каком-то смысле… очень интересно! И очень приятно. – Прошу прощения? Нет, я только… – Моя речь? В каком смысле? – Это странно, мои девушки тоже говорят мне, что я выражаюсь немного странновато. – Иврит тоже, но не только. У меня была бабушка, которая говорила только на ладино [5]. – Исключительно иврит. Да, две девчонки. – Они уже выросли. Сам не знаю, почему до сих пор называю их девчонками. – Пошел двадцать третий. Они близнецы. Красивые, с прекрасной кожей, вам и в голову не придет, что они родились на Ближнем Востоке. А кроме того, они блондинки. – К сожалению, я так и не был благословлен сыном. – Прошу прощения? – Характерное для сефардов? Не уверен, что сами сефарды так думают. Я полагал всегда, что все мы говорим на иврите. – Как это? Я никогда не замечал. – Да. Мы всегда обращаем внимание на то, как говорим. И на дикцию. – Смешивание? Возможно, вы и правы. – Я никогда не обращал на это внимания. В голову не приходило. Каждый говорит так, как привык с детства. Тут вы правы. Сегодня перемешалось все на свете. Мы живем сегодня в мире, где все перемешалось со всем. – Только сейчас. И потому, что вы об этом упомянули. Сам я никогда о таком не задумывался. – В основном – газеты. На книги у меня нет времени. Цви говорил мне, что ваша специализация – ивритская литература и сам иврит. Этим я объясняю вашу чуткость к слову. – В отделении инвестиций. «Барклайс банк». Это один из филиалов банка «Дисконт». Но мне не по себе, что я держу вас тут. Просто некрасиво. Говорю честно. Цви говорил мне, насколько утомил вас перелет из Америки. Я помню, как он звонил своей сестре в Хайфу в воскресенье, звонил несколько раз, и каждый раз ему говорили, что вы все еще спите. |