Онлайн книга «Ловец огней на звездном поле»
– М-мелочишки не найдется, пр-риятель? Я обошел его, не проронив ни слова, дядя повторил мой маневр, а Мэнди, по-моему, и вовсе задержала дыхание. В следующий момент я вдруг почувствовал, что кто-то потянул меня за задний карман джинсов. Обернувшись, я увидел, что Майки протягивает ко мне руку ладошкой вверх. – Идем скорее, – поторопил я, показывая на стадион, в ворота которого входили последние зрители. – Когда мы сядем на наши места, я куплю тебе все, что ты захочешь. Но мальчик только тряхнул головой и нетерпеливо покачал ладонью в воздухе. – Что? Он показал на пьяницу в кресле. – Слушай, Майки, если я дам этому человеку денег, он сразу поедет в ближайший винный магазин. Мальчик снова взмахнул рукой и даже топнул ногой, но я не уступал. – Нет, этому забулдыге я денег не дам. Майки открыл блокнот и написал большими, жирными буквами: «Просящему у тебя дай!» [63] Я уперся кулаками в бока. – Кто это сказал? Мальчик показал глазами куда-то наверх, потом без всякого выражения посмотрел на меня. Дядя и Мэнди тоже остановились и теперь пытались разгадать эту пантомиму. Я тоже посмотрел наверх и пожал плечами. – Ну, кто? – повторил я. Мальчик открыл чистую страницу и нарисовал стоящий на холме крест, а внизу написал: «Евангилие от Матфея, 5». Затем он развернул блокнот так, чтобы нам было виднее. Пока он все это проделывал, мужчина в коляске догнал нас и затормозил за спиной Майки. – Ну ты даешь!.. – воскликнул я. – Ты, оказывается, знаешь Писание? Вместо ответа Майки достал из блокнота грязную измятую страничку, вырванную, судя по формату, из гостиничной Библии. – Ты что, смеешься?! – пробормотал я, вертя страничку в руках. Мягко отстранив меня, дядя шагнул вперед и, достав пять долларов, сунул их инвалиду в карман рубашки. Глядя на меня, он сказал, качая головой: – Похоже, я плохо тебя воспитывал: ты слишком много времени проводил на рыбалке. В ближайшее же воскресенье отведу тебя в церковь и посажу в первом ряду. Наконец мы вошли на стадион, поднялись по паре лестниц и наклонных рамп и оказались на трибунах. Наши места были почти напротив первой базы и располагались сравнительно невысоко – рядах в тридцати от границы внешнего поля. Мы сели, купили программки и мороженое, и я огляделся. Стадион изменился, изменилась даже планировка секторов, музыка играла громче, а еда и напитки подорожали вдвое, но волшебство не исчезло. Судя по выражению лица Майки, он тоже так думал. Потом я стал читать программку, ища в ней новые имена, новые таланты. Терри Пендлтон теперь тренировал бэттеров, Чиппер Джонс проводил в команде свой четырнадцатый сезон и считался бесспорным кандидатом на попадание в Зал славы в Куперстауне. Я быстро произвел в уме нехитрый подсчет: со времен знаменитого «наката» Брима прошло пятнадцать лет. Вспоминая подробности того давнего матча, я невольно отыскал глазами места, где мы сидели тогда – дядя, я и Томми. Правда, это было на старом стадионе, но разница, так сказать, в географии оказалась не особенно большой. Вот только Томми теперь с нами не было. Бросив взгляд в сторону дяди, я понял, что он тоже погрузился в воспоминания. Его лицо было печальным и задумчивым, но потом он посмотрел на уплетавшего мороженое Майки и чуть заметно улыбнулся. В еде и напитках, кстати, по-прежнему недостатка не было. Мы покупали попкорн, сахарную вату, хот-доги, арахис, кока-колу, минералку, мороженое, соленые крендельки, холодное пиво и разрезанную на куски пиццу чуть не у каждого проходившего мимо нас разносчика. В результате к шестому иннингу живот у Майки стал круглым, как у Будды. У меня, кстати, тоже. Нам даже пришлось сделать небольшой перерыв в еде, иначе к концу игры мы оба не смогли бы подняться с кресел. Повсюду вокруг нас отцы и сыновья точно так же сидели бок о бок, жевали орешки и сосиски и держали наготове перчатку, чтобы поймать фал-бол [64]. У многих бейсболки были надеты наизнанку [65], а лица расцветали широкими улыбками. Несмотря на многомиллионные контракты, стероиды, скандалы и прочее, бейсбол все еще способен совершить это чудо – объединить людей и заставить их улыбаться. Невольно я подумал о Майки – о его жизни и о том, чтó может его ждать в будущем, в том числе и в ближайшем. По закону вопросы лишения родительских прав могли решаться заочно только в крайних случаях, поэтому офис окружного прокурора разместил соответствующие объявления как минимум в двадцати газетах юго-востока страны. Эти объявления как будто взывали к родителям Майки: «Эй, где бы вы ни были! Приезжайте скорее и заберите вашего малыша домой!» И эти пресловутые родители вполне могли объявиться уже завтра, посадить мальчика на заднее сиденье машины и скрыться в неизвестном направлении – скрыться навсегда. Разумеется, какое-то время им придется прожить под пристальным вниманием органов опеки, но если в течение этого срока отец и мать Майки сумеют удержаться от серьезных правонарушений, государственная машина будет вынуждена оставить его с ними – с «законными опекунами». И даже если это будет самая что ни на есть «белая шваль», ютящаяся в трейлере и пропивающая все пособие по безработице. Им достаточно будет продержаться совсем немного, и тогда уже ни я, ни Мэнди не сможем ничего поделать, ведь в нашей стране закон защищает не только ребенка, но и его родителей. Я посмотрел на Майки (я так и не привык называть его Бадди, да и он, кажется, не особенно на этом настаивал). Его правая рука лежала на подлокотнике кресла совсем рядом с моей. Вот он опустил ее немного ниже, и его локоть скользнул по моему предплечью. Кожа мальчика была тонкой, упругой и немного шершавой – совсем как мелкая терка для сыра. Когда я был примерно в его возрасте, дядя учил меня работать в оранжерее. Как-то после обеда мы отправились туда, чтобы проверить, как поживают его любимицы. Включив свет, дядя усадил меня на низкий садовый стульчик и бережно наклонил к моему лицу трехфутовый стебель, усыпанный крупными пурпурными цветами. «Красиво цветет, правда?» Я кивнул. «А знаешь, откуда берется цветок? Вовсе не отсюда… – Он ладонью сдвинул в сторону измельченную древесную кору и жирную черную землю. – …А отсюда. – Дядя повернул рыжий глиняный горшок так, что мне стали видны обнажившиеся корни. – Заботься о корнях, и орхидея всегда будет радовать тебя своими цветами». Дядя взял тонкий бамбуковый прут длиной фута четыре, воткнул в горшок и привязал к нему стебель цветка. |