Онлайн книга «Оживший»
— Тогда вперед. У входа в цитадель российского парламентаризма Волков остановился и критическим взглядом осмотрел свое воинство в новехоньких парадных мундирах. Майор Марецкий — позывной Рабат, невысокий, слегка полноватый крепыш. Пострижен, гладко выбрит, за версту благоухает одеколоном. Шесть орденов и очень много медалей. Скрещенные автоматы, эмблемы мотострелковых войск в уголках оливкового форменного мундира. Старший лейтенант Игорь Коваленко, позывной Тихий, — в кресле-каталке. Пострижен, побрит. Три ордена, пара медалек, парашютики (эмблемы ВДВ), порядок. Капитан третьего ранга Алексей Шабалин, позывной Ящер, коротконогий, длиннорукий брюнет, очень похожий на бритую обезьяну. Во всей флотской красе: белая парадная тужурка с якорьками и золотыми погонами, россыпь орденов, естественно, значок «За дальний поход», кортик на боку и белые перчатки на лапах. Полюбовался собственным отражением в зеркальном стекле. Вроде все в порядке, мундир с эмблемами ракетных войск и артиллерии (остроносая ракета, крест-накрест перечеркнутая пушечками), ордена, медали. Тяжело вздохнул. — Ящер, перчатки сними. — Так ведь по форме положено. — Я что сказал? — Понял. — Тогда, с богом. Пошли. — Шабалин с Марецким, как пушинку, подхватили кресло с сидящим в нем якобы инвалидом и тронулись вслед за командиром. Их выплюнули наружу очень скоро, через какие-то сорок минут, и это включая те полчаса, которые они прождали в приемной. «Мясники», «портачи», «дебилы» было самым парламентским, что они услышали от болеющих за судьбы отечества парламентариев. «Идите, — сообщили им напоследок. — Ждите решения». Не стоило иметь семи пядей во лбу и ниже, чтобы понять, решение будет судьбоносным. Коваленко проехал несколько метров и развернулся лицом к остальным. Открыл рот. — Сейчас спросит, кто нами правит, — догадался Марецкий. — А то сам не увидел. — Да нет, я не об этом, — засмущался Игорь. — Командир, как насчет… — У нас на флоте это называется за…ть, — догадался Шабалин. — Лично я — только за. — Так и я не против, — буркнул Марецкий. — Командир, ты как? — Как все, только давайте отойдем немного. Тут поблизости цены просто запредельные. И они тронулись. Каталку с сидящем в ней Коваленко, легонько, одним пальчиком, подталкивал Шабалин. — Командир, — поинтересовался Игорь, — а почему у тебя лицо покраснело? Давление, что ли, скачет? — Размечтался, — хмыкнул тот. — Просто встретил знакомого. Помните того лысого, который орал, что всех насквозь видит? — Ну. — Встречались. Такой, блин, лихой особист был, аж дух захватывало. — Расскажи. — Почему бы и нет, нам еще минут пятнадцать топать. Слушайте, детки, дело было… 1985 год. Ордена Ленина Забайкальский военный округ. Город «с театром». Дверь кабинета приоткрылась, в проеме показалась вихрастая голова. Самую малость дохнуло перегаром. — Сысоев, к командиру! — Есть! — Волков закрыл тетрадь, над которой дремал, забросил ее в сейф и вышел из кабинета. Уже месяц он находился здесь, в одном из разведорганов округа, в качестве военного переводчика и под чужой фамилией. С задачей ждать, присматриваться и находиться в готовности. К чему? А черт его знает — к чему. Лейтенантов, как известно, информируют всегда в последнюю очередь. Пока же, в ожидании времени «Ч», он вел обычную жизнь обычного молодого офицера в Сибири: исправно ходил на службу, а после нее — в кабак. Перед тем как войти в командирский кабинет, причесался и протер носовым платком лицо: ночь накануне, проведенная на улице Угданской в деревянном одноэтажном бараке в компании веселых медсестричек Кэт, Любы и военного врача, имя которого напрочь стерлась из памяти, была томной. — Разрешите? — Сысоев, — проговорил командир части, не поднимая взора от каких-то бумаг, — там, в дежурке, капитан из особого отдела. У него какие-то вопросы по китайскому языку. Быстренько проконсультируй, только устно, и гони на хрен. Понял? — Так точно! — Свободен, потом зайдешь, расскажешь, что это «соседи» так всполошились. — Есть! — Лже-Сысоев четко развернулся через левое плечо и вышел в большом недоумении. Только в книгах, хороших и разных, капитаны из особого отдела шляются в серьезные разведывательные органы, как к себе домой, и вовсю участвуют в проводимых там спецмероприятиях. В жизни, поверьте, все иначе. В часть, в списках которой временно числился Волков, из всего особого отдела гарнизона мог проникнуть только его начальник, да и то, испросив предварительно разрешения у командира. «Значит, так надо», — решил про себя юный переводчик. Достал из кармана мятную конфетку, забросил на всякий случай в рот и спустился в дежурку. Бравый капитан уже был там, буквально приплясывал на месте в нетерпении под снулым взглядом дежурного. В бриджах, начищенных до зеркального блеска сапогах и кителе под портупеей. С кобурой на боку и секретным чемоданчиком в руке. — Сысоев, — представился Сергей и протянул руку. — Капитан Шишкин, — ответил тот, руки не подав. — Быстрее лейтенант, времени в обрез. Волков присмотрелся повнимательнее: ух ты, горящие чахоточным румянцем щеки, лихорадочно блестящие глаза, лицо с явными следами азарта и радости свершения. Картина маслом из серии: «Мятеж левых эсэров подавлен, товарищ Дзержинский! Разрешите начать расстрелы?» — Пойдем. Не успел Сергей подойти к лестнице, как Шишкин, обогнав его, как стоячего, рванул наверх. — Куда дальше? — заорал на бегу. — По коридору до конца, последняя дверь направо за углом… — И только сапоги застучали. Первым делом товарищ капитан сорвал печать и извлек из чемоданчика заполненный типографским способом документ с угловым штампом в левом верхнем углу и выложил на стол перед Сергеем. — Давай. — Что давать-то? — Заполни, распишись и поставь дату. — Зачем? — Ты что, совсем идиот? Это подписка о неразглашении. — Неразглашении чего? — Того, что сейчас узнаешь. — А как я могу не разглашать то, чего не знаю? — на полном серьезе полюбопытствовал Волков и округлил глаза. — По-моему, ты нарываешься, — прищурился чекист. — А по-моему, я только что забыл китайский. С минуту они молча смотрели друг на друга, угрожающе один и с искренней придурью во взоре второй. Как и следовало ожидать, первым не выдержал Шишкин. — Ладно, потом разберемся. Слушай внимательно, — тут он приосанился. — Я только что раскрыл валютное дело, — извлек и аккуратно положил на стол несколько бумажек, очень похожих на банкноты. |