Онлайн книга «Ведьма в шоколаде»
— А давайте я вам имя скажу? — воспрянула духом женщина. — Вы, может, поговорите, а я заявления найду и пришлю проверку? — Давайте попробуем, — устало согласилась я и протянула карточку с адресом одного из заброшенных домов. Вот не зря Марк напомнил, что их ругают за малейшую ошибку в документах. Потерять жалобы торговцев — это проблемка та еще. Женщина унеслась в архив смотреть информацию о собственнике. Кем бы ни был покупатель лавок, он зарегистрировал покупку в управлении собственности. Может, там и выдуманное имя, но а вдруг нет? Если ничего противозаконного там не происходит, никто не станет скрывать имя. — Вот, пожалуйста. Владелец — Филипп Гринвильд, но он купил дом совсем недавно, так что, может, и не знает о вашей проблеме. Девушка, с вами все в порядке? У меня чуть не вырвалось «папа!», но чудом сдержалась. Секретарь же размашистым почерком написала на клочке бумаги знакомый домашний адрес. Я даже забыла попрощаться. Вышла, толком ничего не соображая, и села на лавочку у мэрии. Размышлять. Марк говорил, лавки скупил один и тот же человек. Или это я додумала сама? Папа периодически вкладывал деньги в покупку домов, части фабрик или чего-то такого. Об этом знали все, а уж нас вообще не интересовала его деятельность. Но зачем ему закрытые наглухо дома? Уверена, у отца хватило бы и денег, и ума нанять толковых управляющих и открыть с десяток магазинов в Градде. Но надо мыслить логично. Он не скрывал своего имени, зарегистрировал собственность — значит, ни в чем незаконном не замешан. Марк может ошибаться, а Уиллторн… Уиллторн, положим, хотел купить лавку просто потому, что хотел. А наша странное свидание — не что иное, как неудача на личном фронте. Понравилась девушка, захотел очаровать и покорить магией иллюзии, а она не ответила на поцелуй. Ну ее, уйду красиво. Но убеждать себя можно было в чем угодно, легче от этого не становилось. Я чувствовала, что потерялась среди всех вопросов и загадок. Выхода не было видно, а запутывалось все сильнее и сильнее. И что делать дальше? Посоветоваться с Крином, Марком, Дрэвом? Подозревать в чем-то родного отца? Да и родного ли — большой вопрос. В последнее время фактор кровного родства казался мне слишком уж незначительным. Чтобы успеть к открытию, я почти бежала. Впереди меня ждало море работы. Надо было как следует подготовиться к празднику, выполнить все указания леди Марибет. Отдать злосчастную бочку с шоколадом, продать кучу печенья и кексов. А еще не думать о поцелуе, отце, лавках и странных событиях, свалившихся на мою голову. Хотелось лишь покоя. И, как всегда в такие моменты, тянуло на мелкие пакости. Поэтому по дороге домой захватила мел и написала под вывеской, что приделал Фолкрит, очень емкий, хорошо известный всем студентам слоган: «Шоколад вдвойне вкусней, если ночью и нельзя». Пока не было народу, распихала по небольшим бумажным пакетам конфеты и печенья, на каждом из пакетов нарисовала ночь, луну и табличку в чистом поле: «Для ночного жора». Как раз выставляла на витрину, когда вошел первый покупатель. Вот ему и впарю! — Добрый день! Сегодня у нас есть потрясающая новинка… Я осеклась, подняв голову и увидев отца. Он стоял у входа, рассматривал лавку, а в руках сжимал газету. И чувствовалось мне, неспроста он вдруг заявился, да еще и с газеткой. Неужто Рикки Карамель все-таки сработала в мою пользу? — Здравствуй, папа. Чего изволишь? У нас есть много вкусностей. — Дейзи, хватит. Я пришел с тобой серьезно поговорить. О-бал-деть! И со мной еще будут разговаривать эдаким отеческим строгим тоном? Вот даже смешно на мгновение стало, а потом как-то грустно. Но вслух я только сказала: — Слушаю тебя очень внимательно. — Ты дала интервью. Что? Рикки Карамель подала это как интервью? Нет, погорячилась я, благодаря пронырливую журналистку. — Ну, людям интересны сплетни о новой лавке, я решила, что лишняя реклама не повредит. — Дейзи! — Судом Градда было постановлено, что я должна честно отработать свой долг обществу. И я это делаю — честно привлекаю сюда клиентов, пусть и за счет собственной жизни. — Ты забываешь, что это касается и нашей жизни. — Да, есть такое дело. Когда вы постоянно не мелькаете перед глазами, я как-то забываю, что существуете. — У Сары скоро свадьба! — А у меня учеба! — Я не выдержала и сорвалась на крик. — Как я пойду в академию, когда полный рабочий день должна проводить здесь? А что будет, если меня выгонят?! — И это повод позорить нас всех желтыми статейками? — Я живу на втором этаже магазина, где работаю! Показать тебе спальное место? Там только матрас. А вокруг хлам! Пыль! И я там сплю, потому что больше мне спать просто-напросто негде. Сара приходит сюда и издевается, словно ей было мало забрать у меня единственное, что осталось от бабушки! А ты упрекаешь меня в том, что я позорю семью? Дверь лавки приоткрылась, показалась голова какой-то веснушчатой девушки. Услышав мой крик, она пропищала испуганное «ой!» и поспешила скрыться. — Тебя никто не гнал, ты ушла сама. — Долго убеждал себя в этом? Я бы не ушла, если бы вы не решили меня изводить. — Мы дали тебе все: накормили, одели, выучили! Я не думал, Дейзи, что ты поступишь так с нашей семьей. — Ладно. — Я глубоко вдохнула. — Кто моя мать? В ответ — молчание. — Почему ты привел меня к законным жене и дочери? Зачем, если ребенок был тебе не нужен? — Она просила. — Кто — она? — Это тебя не касается. — Не касается?! — практически взвыла я. — Не касается, кто моя мать?! Ну так а тебя не касается, кому я даю интервью! Уходи! Забудь обо мне, забудь, что существую, оставьте меня в покое! Я выживу одна, но прекратите меня изводить, иначе я за себя не ручаюсь! Леди Марибет обещала мне помочь. Если ты, твоя жена или Сара продолжите меня доставать, я попрошу защиты у фрейлины. Папа с лица как-то побледнел и даже инстинктивно отступил на шаг. Наверное, вспомнил старую знакомую и не ожидал, что мы с фрейлиной вдруг познакомились. — Хотел бы я, чтобы все было иначе, Дейзи, — покачал он головой. — Но ты никогда не играла по чужим правилам. Зря я привез тебя. — Зря. Может быть, у меня была бы семья, которая не исчезла бы так внезапно. Он бросил на пол газету и ушел, оставив меня наедине с мыслями и обидой, которая ныла где-то внутри. — Милая у тебя семейка, надо заметить, — подал голос Крин. — Расстроилась? — Ты знаешь, несильно. Не могу сказать, что он меня порадовал, но как-то даже легче стало. Я почти скучала по нему, а теперь, наверное, не буду. |