Онлайн книга «Звездолеты погибшей империи»
Понимал ли он, что эту встречу мы отследим? Наверняка да. За Мильтиадом смотрят так плотно — надо уж совсем не ловить мышей, чтобы это не заметить. Тем более, он и не скрывается. Значит?.. Два варианта. Или он считает обстановку настолько взрывной, что скрытность уже не имеет значения — или… Или он не прочь взрыв вызвать. Спровоцировать. И тогда получается, что встреча — это сигнал нам. Зачем? Элементарно. Например, он хочет, чтобы мы повысили активность и тем самым засветили свою сеть. А мы, вообще–то, именно это и собираемся в ответ сделать… Вишневецкий поежился. Рискованные игры. Для всех рискованные. Но — раз уж ввязались, придется играть. Он усмехнулся. Кажется, решение созрело. Нас провоцируют — мы ответим. Только отредактируем ответ, как нам нравится. Он снял трубку серого, внутреннего, телефона и набрал номер женщины по кличке Цапля, отвечавшей за агентурную работу в Корпусе кавалергардов. — …Да. Меня интересуют твои люди в штабе Корпуса. Периферию опусти. Сколько их у тебя там? — Четверо, — мелодичный голос Цапли был спокоен, словно говорил синтезатор. — Доминик, Сквайр, Рыболов и Штангель. Данные по ним нужны? — В каких они званиях? — Доминик — майор. Сквайр — штабс–капитан. Штангель — подполковник. Рыболов — штатский сотрудник, титулярный советник. Что–нибудь еще по ним? — Кого из них тебе не жалко сжечь, в случае чего? Цапля задумалась. Ненадолго. — Доминика. Он сидит на достаточно заметной должности, но информации дает мало. Сквайра и Рыболова не отдам. Штангель — так на так, его ценность средняя. Но если тебе нужен факел, то лучше Доминика нет. — Понятно, спасибо, — Вишневецкий чуть помолчал. Следовало подумать. Проверять работу Цапли — бесполезное занятие, она еще ни разу не ошибалась. Значит… — Алло, слушаешь меня? — он повысил голос. — Так точно. — Доминику прикажи перейти в «красный» режим. С почасовыми рапортами по нашей связи… ну, ты знаешь. Штангелю — пока в «желтый». Остальных не трогай. Принято? — Принято, — отозвалась Цапля. — Скажи, все совсем плохо? Вишневецкому показалось, что он ослышался. — Ты о чем? — О том же, о чем и ты, — ого, неужели голос Цапли дрогнул? — Мы рискованно играем. Все более рискованно. На грани. Мне кажется, или правда пути обратно уже нет? Вишневецкий помолчал, держа телефонную трубку в руке. Надо было что–то ответить. Но он никак не ждал такого поворота разговора. Цапля?.. — Цапля? — он еще миг подумал и решил не церемониться. — Что ты вдруг? Ты не боишься со мной так говорить? Из трубки донесся смешок. В меру металлический. — Я знаю, кому и что я говорю. Мы с тобой знакомы четыре года. Ты знаешь, что я не стану хуже делать свою работу. Но ситуация меня тревожит. Я уже передала твои приказы, пока мы беседовали. — Она помолчала. — Но я хочу сказать, что уровень опасности тут примерно такой, как если поджигать тигру усы. Ты, правая рука Старца. Ты ко всему готов? — Да, — сказал Вишневецкий. А что он еще мог сказать?.. — Верю, — сказала Цапля. — С твоего позволения, Сквайра и Рыболова я консервирую. Они пригодятся потом. — Да, конечно, — сказал Вишневецкий. Он поискал слова. — Все будет хорошо. Старец знает, что делает. — Не сомневаюсь, — сказала Цапля. Вишневецкий ждал продолжения, но услышал только гудки. Разъединила… Просто сказала все, что хотела, и положила трубку. Чудесные манеры. Ну, теперь, по крайней мере, что–то ясно… Он спохватился, что уже темно, и зажег в кабинете свет. Теперь можно было поднять штору, чтобы увидеть корабли, скользящие по заливу. Но он не стал подходить к окну. — Боитесь звезд? Вишневецкий резко обернулся. Что за черт, пора привыкнуть к манере этого существа входить бесшумно… — Садитесь, пожалуйста, — он чуть не указал гостю на кресло. Гость, впрочем, легко нашел это кресло сам. Уселся, отставил свою тросточку. — Я рад вас узнать, — сообщил он. — Я почувствовал, что по радио мы толком не договоримся, и вот пришел. Сколько мы не встречались? — Три месяца, — сказал Вишневецкий. Он уже взял себя в руки. Гость покивал. — Бурные три месяца, не так ли? Полные новостей… Вишневецкий промолчал. Гость тоже помолчал. Казалось, он прислушивается. — Не надо так напрягаться, Филипп, — сказал он мягко. — У вас сейчас волнение, вызванное свежими делами… Поправьте, если я ошибаюсь: к вам не больше часа назад поступила какая–то новость, из–за которой пришлось принять небольшое, но необратимое решение. Да? А тут еще я… — Он беззубо улыбнулся. — Не надо так, — сказал Вишневецкий, стараясь быть спокойным. — Не надо так не надо, — согласился гость. — Филипп, вас не затруднит открыть окно? Хочу почувствовать звезды. Вишневецкий молча встал, подошел к большому окну, поднял штору, отворил раму. Далеко над морем гасли зеленые облака. Кто–то с набережной удил рыбу. В полумиле от берега шел грузовой барк — в его надстройках горел свет, фонарики качались на мачтах. И над всем, в темной вышине, загорались созвездия: Рог Амальтеи, Клинок Императора, Слизняк, Лот… Гость уже стоял рядом с Вишневецким. — Тиресий, — позвал Вишневецкий. — Вы ведь не просто так ко мне пришли. Я вас слушаю. Тот, кого назвали Тиресием, повернулся. — Филипп… Вы видите звезды? — Да, — сказал Вишневецкий и впервые за этот разговор посмотрел собеседнику в лицо. В гладкое, будто окатанное морем лицо с навсегда закрытыми глазами. — Какое созвездие сейчас самое яркое? — Рог Амальтеи. Тиресий кивнул. — Небесная Коза, — сказал он. — Это хорошо. Филипп, почему вы меня боитесь? — Я… — Вишневецкий запнулся. Тиресий стоял рядом, глядя куда–то в небо… Не глядя, конечно, а — обернув лицо. Вишневецкий никак не мог привыкнуть к этому. Невозможно тут привыкнуть. Все жрецы Урана — слепцы и скопцы. В честь своего бога, искалеченного Временем—Хроносом. Теперь небо слепо. И бесплодно. Афродита из крови Урана повторно не родится… — Считайте, что я человек, — сказал Тиресий. — Кажется, вы меня воспринимаете как существо другого биологического вида. Это… знакомо. Но преждевременно. И пришел я по делу, тут вы правы… — Он безошибочно прошагал к креслу и сел. — Новость, которую вы, видимо, получили… Она была не про Корпус кавалергардов? |