Онлайн книга «Боги просят пощады»
- Не только ты хризантемы любишь, - сказал Дима. - Прохор! - строго прикрикнула на кота официантка Маша. Кот прижал уши, но продолжал объедать цветок. Маша махнула на него меню. Сказав «мыр», Прохор тяжело шлепнулся со стула и с достоинством удалился на кухню. Ольга засмеялась. - Никакого с ним сладу, - вздохнула Маша. - Подождите, он еще к вам придет. Только не давайте ничего, он не голодный, просто попрошайка. Ну, что будем кушать? Они заказали по салату и по отбивной. Тихо играла музыка - что-то знакомое, но давно забытое. Дима курил, Ольга маленькими глоточками пила минеральную воду. Они молчали, но молчание это было мягким и пушистым, как усевшийся в углу умываться Прохор. «Удивительно!» - подумал Дима и улыбнулся. - Ты чего? - спросила Ольга, глядя поверх стакана. - С тобой хорошо молчать. - А разговаривать? - Разговаривать тоже, но молчать редко с кем хорошо. Обычно люди начинают нервничать и говорить всякую ерунду, лишь бы забить паузу. Диме хотелось сказать многое, вернее, он чувствовал многое, но совсем как четверть века назад, не знал, как выразить это словами. - Здесь хорошо, - выдавил он. - Да, - кивнула Ольга. - Раньше здесь готовили огромные горячие бутерброды. Я после института работала здесь недалеко, в одной профсоюзной лавочке. Летом наша столовая закрывалась, вот мы и харчевались где придется. До дому все-таки далековато было бегать... Дима заметил, что морщинка между Ольгиными бровями вдруг стала глубже. - Оля, скажи, - он накрыл ее руку своею, - ты… чувствуешь себя виноватой? - Ты имеешь в виду, из-за тебя? - Да. - Не знаю… Когда-то я была замужем, мне только-только восемнадцать исполнилось. Когда поженились, казалось, неземная любовь до гроба. А потом случайно познакомилась с одним парнем. В очереди к врачу. Это было какое-то безумие, я ничего не могла с собой поделать. Вот тогда я действительно чувствовала себя виноватой. Счастливой и несчастной одновременно. Он хотел, чтобы я развелась, но… я не смогла. Мы расстались, с мужем все наперекосяк пошло, через год он сам захотел развода. - А сейчас? - Дима все крепче сжимал ее руку. - Нет, это не вина, что-то другое. - Что? - Дима, я сама не понимаю. Хочешь честно? Меня тянет к тебе, но как будто что-то мешает. Я поэтому и в больницу к тебе боялась прийти. И это что-то не во мне, а в тебе. - То есть? - Ну я не знаю, не знаю, - Ольга чуть не плакала. Она резко встала и ушла в туалет. Дима закрыл глаза, а когда открыл, на Ольгином месте сидел Прохор. - Здорово, кот! - сказал Дима и приподнял бокал вина. - Здорово, Дима! - ответил кот. Или я схожу с ума, или одно из двух, вспомнил Дима братьев Колобков. - Как дела? - спросил он. - Да помаленьку, - кот чихнул. - Здравствуй! - машинально сказал Дима: по словам Стоцкого, так непременно надо говорить чихнувшему коту, чтобы не заболели зубы. - Спасибо, сам не сдохни. А у тебя как дела? - Сам видишь. - Дурак ты, Дима! Честное слово, еж - птица гордая, пока не пнешь - не полетит. - Это ты про меня? - возмутился Дима. - А я тебе тогда кость не дам. - Ну и подавись! - Прохор с презрением отвернулся. Вернувшаяся Ольга взяла его на руки. - Смотрите, - предупредила подошедшая забрать салатники Маша, - он линяет. И когтит. - Ну и пусть, - отмахнулась Ольга, но кот «когтить» не стал, а свернулся клубком у нее на коленях и громко запел-замурчал. - Надо же, - восхитился Дима. - Кот-баюн. Бабушка мне говорила, таких раньше детям под кровать сажали, чтобы засыпали быстрее. Маша, а можно ему кость дать? - Можно, конечно. Только он есть не будет - закопает. - Это как? - удивилась Ольга. - Унесет в угол и будет лапами шаркать вокруг, будто зарывает. Про запас. - Олечка, - тихо сказал Дима, когда официантка отошла, - давай не будем ничего выяснять, а? Пусть все идет как идет. Иначе будет только хуже. - Ладно, - улыбнулась Ольга, опустив глаза. Сквозь серые тени на веках проступила легкая краснота - похоже, в туалете она плакала. Они доели, выпили кофе - все так же молча, только изредка, будто случайно, сталкиваясь руками. Все то, что Дима не мог выразить, необъяснимым образом выплеснулось в воздух и обволокло их двоих мерцающей тонкой пеленой. Было так сладко и тревожно… Как тогда, со Светой, подумал он, и тут же мерцание погасло. «Кретин! Пойми же ты, Света умерла, и давно уже можно полюбить снова, а не просто трахать то, что движется. Я хочу полюбить эту женщину!» - Когда хотят - любят, а не умничают, - поднял голову Прохор, но Ольга его, похоже, не слышала. - И она это чувствует. Она права, закавыка в тебе. - Все будет хорошо! - упрямо возразил Дима. - Что? - переспросила Ольга. - Ничего. Это я так, задумался. Ну, пойдем? Они вышли на улицу, свернули на Вознесенский и пошли по направлению к Исаакию. В лицо дул сырой ветер. Ольга зябко передернула плечами. Дима обнял ее и притянул к себе - она не сопротивлялась, наоборот, доверчиво уткнулась носом ему в плечо. И тут он, не в силах больше себя сдерживать, начал целовать ее - прямо посреди улицы, не замечая ничего вокруг. Люди обходили их, кто-то улыбался, кто-то косился неодобрительно, но ему было все равно. - Немного больно, Немного грустно… Но нет, довольно! К чему искусно Томиться прошлым, Мечтать, молиться О невозможном? Но вот не спится… - Что это? - спросил Дима. Рваный ритм завораживал. - Это мои. Давние-предавние, - Ольга положила голову ему на плечо и смотрела, как струйки дыма от его сигареты сталкиваются, танцуют и переплетаются в воздухе. - Почему ты вспомнила? - Не знаю. Просто всплыло, - чуть помедлив, ответила она. - Ты думала о Сергее? - Нет. Наверно, это ужасно, но я вообще о нем не думаю. И не вспоминаю. Только если сама заставляю себя. Как будто все осталось где-то за закрытой дверью. Я, наверно, какое-то чудовище. - Может, ты просто его не любила? - Не знаю. Но вообще-то это странно: лежать в постели с мужчиной и обсуждать, какие чувства испытывала к его предшественнику. Дима закрыл ей рот поцелуем, и на какое-то время все снова исчезло, как будто они вдвоем нырнули в бездну, в ирреальность. А потом он слушал ее сонное дыхание рядом с собой и думал о том, на что все это похоже. На блюз. На раннюю осень. На ностальгию. |