Книга Екатерина Арагонская. Истинная королева, страница 124 – Элисон Уэйр

Екатерина встала:

– Господа, вы говорите о практических решениях, но забываете о самой важной проблеме: законен или нет мой брак и правильно ли разрешение, данное папой Юлием. Если папа подтвердит его правильность – что он, разумеется, сделает, – тогда мой супруг должен вернуться ко мне.

Кампеджо сморщился, как от боли:

– Мадам, с королем трудно спорить. Очевидно, он настолько ослеплен любовью к одной даме, что не отдает себе ясного отчета в своих действиях. И он решительно намерен добиться развода.

– Прежде всего ему надо иметь основания для этого! – выпалила Екатерина. – Господа, я могу заверить вас, честно и откровенно, что спала с принцем Артуром не более шести или семи раз и при этом осталась девственницей, ровно такой же, какой вышла из чрева матери своей. Так как же мой брак с королем может быть назван недействительным?

– Его величество настаивает на обратном, – произнес Уолси.

– Он обвиняет меня во лжи? В сердце своем он знает, что я говорю правду. И я намерена жить и умереть в том браке, к которому призвал меня Бог. Уверяю вас, я никогда не отступлюсь от этого мнения и никогда не изменю его.

Заговорил Кампеджо:

– Лучше уступить и не гневить короля, чем подвергать себя риску дожидаться приговора суда. Представьте, как велико будет ваше горе и сколько может быть сложностей, если решение вынесут не в вашу пользу. Подумайте, какой разразится скандал, какая возникнет вражда, а это произойдет непременно.

Екатерина вспыхнула от злости:

– Я не уступлю, когда знаю, что права! – Она повернулась к Уолси. – И за эту беду мне нужно благодарить исключительно и только вас, господин мой кардинал Йоркский! Я всегда дивилась вашей гордыне и вашему тщеславию, ненавидела вашу роскошную жизнь и мало обращала внимания на вашу заносчивость, и поэтому вы злонамеренно разожгли этот огонь – в основном из-за великой обиды на моего племянника-императора, который не ублажил ваши амбиции и не сделал вас папой, задействовав свое влияние!

– Мадам, не я вселил в душу короля сомнения и не я разжигал их в нем, – запротестовал Уолси, весь дрожа, – ваш брак был поставлен под сомнение совершенно против моей воли. Я даю вам торжественное обещание, что как легат буду беспристрастен. Поверьте, если бы я мог, то своей кровью добыл бы счастливое решение!

– Я вам не верю.

Екатерина заметила, что Кампеджо смотрит на нее с сочувствием и – как ей показалось – с восхищением. Богу известно, она нуждалась и в том и в другом!

– Верьте или не верьте, а я желаю вам только добра, – проговорил Уолси, глядя на нее едва ли не с мольбой.

– Полагаю, нам нужно оставить ее милость, чтобы она все обдумала, – сказал Кампеджо.

– Мне не о чем думать.

– Тогда мы вас пока что оставим.

– Вы примете мою исповедь?

Уолси выглядел пораженным. Разумеется, он знал, что она скажет, и понимал: Кампеджо этому поверит.

Екатерина встала на колени за решеткой исповедальни. Сквозь нее она видела задумчивый профиль Кампеджо.

– Благословите меня, святой отец, потому что я согрешила, – начала она, потом перечислила все свои мелкие проступки и более серьезные: зависть, гнев и гордыня. Потом она сказала: – Я не лгала. Клянусь вам, клянусь спасением моей души, что принц Артур не познал меня телесно. И вы можете объявить об этом во всеуслышание, если сочтете нужным.

Кампеджо не сделал никаких замечаний. Он отпустил ей грехи, благословил и наложил нестрогое наказание – по десять раз прочесть «Аве Мария» и «Патер ностер».

На следующий день Кампеджо и Уолси вернулись.

– Мы здесь по просьбе короля. Он вновь спрашивает, вступите ли вы в монастырь, и мы настоятельно просим вас – нет, молим – уступить, чтобы на вас не пало ужасное наказание.

– Я не сделаю ничего, что поведет к проклятию моей души и будет противно Божьему закону, – заявила Екатерина. – И не подчинюсь никакому решению, помимо вынесенного самим папой. Я не признаю авторитета комиссии легатов, которая будет разбирать дело в Англии, потому как считаю: здесь решение будет предвзятым в пользу моего мужа.

– Мадам, гнев короля будет ужасен, – предупредил Уолси, и в глазах его отобразилось мрачное предчувствие.

Екатерина опасалась, что, вероятно, кардинал прав. Генрих, которого она знала, всегда был рассудительным и справедливым человеком, но из-за Великого дела он постепенно менялся. Тем не менее на кону стоял принцип. Если она покорится и папа будет принужден отменить решение своего предшественника, это опорочит Святой престол. Многие собьются с пути и станут считать, что право и справедливость не на стороне Рима. Поэтому ради себя самой, ради дочери, Святого престола и всего христианского мира Екатерина готова была твердо стоять на своем. Настало и для нее время испытаний. Она должна вынести их достойно.

– Ни все королевство, ни какое самое страшное наказание, даже если меня станут рвать на части, не принудят меня изменить свое решение, – говорила Екатерина, и голос ее звучал бесстрастно. – И если после смерти мне суждено было бы вернуться к жизни, я снова предпочла бы смерть, но не отступилась бы от того, на чем стою и буду стоять.

Неделями Генрих не показывался в покоях Екатерины, а тут вдруг явился, причем в не слишком благостном расположении духа.

– Буду краток, мадам, – начал он. – Я пришел сказать, что вам лучше по собственной воле отправиться в монастырь, в противном случае вас заставят это сделать.

Екатерина принудила себя отвечать со спокойным достоинством королевы:

– Это противно моей душе, моей совести и моей чести. Я ваша жена и ничем не навредила вам. Не найдется судьи достаточно несправедливого для того, чтобы осудить меня. Отправьте меня в монастырь, если хотите, но вы не вырвете из меня слов, которые освободят вас от нашего брака.

Генрих бросил на нее яростный взгляд, потом, не обронив больше ни слова, с громким топотом вышел.

За ним по пятам явился Кампеджо.

– Поверьте, как можно скорее вступить в монастырь – это в интересах вашей милости, так вы избежите неприятностей, которые могут возникнуть, если дело дойдет до суда. Вы ведь понимаете, что… хмм… интимные подробности вашей супружеской жизни будут выставлены на всеобщее обозрение?

– Я к этому готова, – ответила Екатерина, принуждая себя говорить спокойно, насколько это было возможно.

Внутренне она вся сжималась при мысли о таком, но понимала: это еще одна неприятность, которую нужно встретить с открытым забралом. Екатерине было ясно, что ее противники стараются как можно сильнее усложнить ей жизнь.

Потом Мендосе удалось тайком передать Екатерине записку. В Риме распространились слухи, будто кое-кто в Англии плетет заговор с целью отравить королеву, если она будет упорствовать в своей несговорчивости. Холод пробрал Екатерину до костей, но она осталась тверда.