Онлайн книга «Враждебный портной»
Гогот небрежным жестом остановил такси. Уселся на переднее сиденье, кивком велел Каргину располагаться сзади. «Куда?» — поинтересовался Каргин. «Садись, — поморщился Гогот, — какая тебе разница?» «Подожди, не закрывай». — Каргин опустился на асфальт, аккуратно завязал развязавшийся шнурок, потом резко поднялся и изо всей силы ударил Гогота в челюсть. Голова Гогота метнулась в сторону, как тот самый, не оправдавший надежд арбуз в мусорное ведро. «Он скажет, куда ехать». — Подмигнув водителю, Каргин захлопнул дверь такси. 5 — Это... кто? — гневно осведомился Каргин, когда перепугавшаяся, но быстро оправдавшаяся (они знают, как это делать) секретарша покинула кабинет, а спустя минуту туда вошла строгая, подтянутая Надя с папкой в руке. — Какая из двух? — спокойно уточнила Надя. Чем дальше продвигались дела с «Новидом», тем симпатичнее и моложе становилась она, как если бы время для нее обратилось вспять. Может быть, мне все это снится, размышлял Каргин, вглядываясь в ее чистое, разглаженное лицо. Оно было красивым, но какой-то странной (Каргин боялся употребить сравнение нечеловеческой) красотой. Недавно ему приснилась одна его давняя подруга. Ей было, как и ему сейчас, почти шестьдесят, но во сне она была молодой и ослепительно красивой, какой Каргин ее не застал. Кто-то другой (как иначе?) наблюдал (и не только) его подругу в сладкую пору ее жизни. Но что тогда во сне наблюдал Каргин? К трем измерениям времени — прошлому, настоящему и будущему — следовало добавить четвертое — во сне. Это оно — время во сне — вернуло молодость и красоту пожилой подруге Каргина. Но только персонально для него и, возможно, прочих незначительных личностей, присутствовавших в этом сне. — Я сейчас. — Каргин стремительно вышел из кабинета. В приемной, еще раз изумленно покосившись на ожидающих аудиенции особ неизвестного пола и возраста, шепотом поинтересовался у секретарши: — Как тебе косметика, которой пользуется Надежда Игоревна? Правда, она как будто помолодела? Может, закажем для наших женщин ко дню работника швейной промышленности? — Я спрашивала, Дмитрий Иванович, говорит, что не пользуется косметикой. Врет. Наверное, из фитнеса не вылезает. Она это... — скосила глаза, понизила голос, — замуж собралась. — За кого? — опешил Каргин. — За вас! — бесстрашно ответила секретарша. — При живой-то жене? — Так все знают, вы с ней не живете! Вы здесь, она в Петербурге. Вы в нашей конторе первый жених! — Завидуете ей, вот и выдумываете, — покачал головой Каргин. — Завидуем, — не стала спорить секретарша, — пришла бабка бабкой, а тут... расцвела, блин! — Ты утверждаешь, что это женщины, — констатировал Каргин, вернувшись в кабинет. — Я их не освидетельствовала, — пожала плечами Надя. — Обе хуже, — вздохнул Каргин. — Хуже чего? — спросила Надя. — Моих представлений о том, какими могут быть... — Он хотел сказать «незваные гостьи», но Надя оказалась быстрее: — Они точно могут. Ты угадал. Выпь — татарка. Она на диване. Вторая — на стуле — звать Бива, она русская, — объяснила Надя. — Выпь. Бива, — тупо повторил Каргин. — Это... — Их артистические имена. И названия их фирм. — Мне надо выбирать? — начал злиться Каргин. — Или они работают только парой, так сказать, в тандеме? Он вспомнил, что выпь — это такая болотная птица, она еще противно и тоскливо кричит по ночам, а бива... Бива увиделась ему в виде кривого, вытащенного из болота, опутанного водорослями и мхом бивня неведомого зверя. Дамы в приемной соответствовали своим артистическим именам, или кликухам. Выпь была худа, как рапира, с длинным носом, в лакированных крокодиловых сапогах, как на птичьих лапах. Бива — в многоуровневых разноцветных бусах, в переливающемся лоскутном лапсердаке, в сетчатой, напоминающей маскировочную, накидке, с зелеными, как мох, волосами, заплетенными в тончайшие косички, пересыпанные красным, как ягоды, бисером. Обута она была в металлического цвета кроссовки с серыми, как крысиные хвосты, шнурками. Это судьба, вздрогнул Каргин. Где-то он уже видел похожие кроссовки. — Тебе решать, — сказала Надя. — Лучше них никого нет. Но учти, они не дружат и работают исключительно порознь. Еще никому не удавалось запрячь их в одну повозку. Если у тебя получится, у нас есть шанс. — Не свинтишь? — Каргин взял Надю за руку, посмотрел ей в глаза, но ничего там не увидел, кроме безмятежного, подсвеченного изнутри, водяного спокойствия. Таким в Мамедкули было Каспийское море, когда он на закате собирал ракушки на прибрежном песке. — Саморез ходит в одну сторону. — Надя не отняла руку, и это преисполнило Каргина неясными надеждами. — Я в деле. — Вся надежда на... Надежду. — Он хотел сказать, что, если внешний вид Выпи и Бивы хоть в малейшей степени соотносится с проектами, которые они предлагают, ему жаль бедную Россию. Падишах, подумал он, как только такое увидит, отправит ишака на мясо, а Ходже Насреддину велит оторвать яйца. Наверное, с тревогой посмотрел на дверь, за которой ожидали Выпь и Бива, в этом и заключается высший — метафизический — смысл их работы. — Зови, — сказал Каргин. — Мне нравятся обе. 6 — Замечательно жить в такое время, которое ставит перед людьми великие задачи! — У Выпи оказался пронзительный, скрипучий голос. Каргину показалось, что она долбит железным клювом водосточную трубу, как дятел дерево. Только что она хочет там найти, задался неуместным вопросом Каргин, там жесть, а дальше — пустота. Но что-то было в пустоте, если Выпь снялась с лягушачьего болота и прилетела к нему в кабинет. — Пора, пора, — вкрадчиво прошелестела Бива, словно осторожно поддела невидимым бивнем кучу осенних листьев. Тоже, стало быть, что-то искала внутри пустоты. — Бросим вызов самим себе! Она прибрела сквозь мхи, липкие паутины, сырые корни, просквозила сквозь колючую проволоку лесных кустов, пограничные столбы деревьев, оплетающую землю зеленой авоськой траву-мураву. — Бросим вызов самим себе, — повторил Каргин. — Будет неплохо смотреться на майке. Правда, где-то я уже это слышал. А вот первый слоган длинноват, на майку не встанет. Он прислушался к шуму в голове. В последнее время (ничего не поделаешь, возраст!) Каргина донимал этот шум. Как-то не к месту вспоминалась любимая присказка Зиновия Карловича: «Всех вынесут вперед ногами». А еще Каргин прочитал в Интернете, на форуме «Шум и ярость», где общались мучимые шумом в голове люди, что, если вставить в ухо наушник от смартфона и все время слушать музыку или радио, шум пропадает. Музыку еще туда-сюда, подумал он, а вот радио... |