Онлайн книга «Эсэсовцы под Прохоровкой. 1-я дивизия СС "Лейбштандарт Адольф Гитлер" в бою»
Двенадцать — круглое число. Тринадцатый — счастливое или несчастное число, как всегда хотелось видеть его положение в отделении или при нем — был Дори. Водитель и связной-мотоциклист, сам себя причислял к отделению, если там было что выпить, и заявлял об отсутствии какой-либо принадлежности к нему, если речь шла о военных играх. Двенадцать или тринадцать? Шпис [3] говорил — двенадцать, а шпис знал, что говорил! Огромный палаточный городок… Покосившиеся крестьянские хаты с маленькими подслеповатыми окнами. Заборы палисадников — косые и поваленные ветром, в них больше дыр, чем досок. Широкая ухабистая деревенская улица пуста, раскалена летней жарой. Бедность, безутешность, жара… У входа в дом без ворот в тени лежит неподвижно пес, уткнувшись носом в серый от пыли сапог. Он постоянно жмурится, когда в сапоге что-то шевелится, и поглядывает на спокойно лежащие на серых танкистских брюках руки, белый обнаженный торс и красно-коричневое загорелое лицо с короткой трубкой в зубах. — Хорошо, Комиссар. Пес устало один раз махнул хвостом, довольно поворчал, сунул нос еще глубже в складку сапога, вытянул передние лапы и положил их одна на другую. Вторая пара сапог стояла чуть выше, на последней ступеньке лестницы. Коленки, острые, как пирамиды. Серые суконные брюки высоко засучены, и худые мальчишеские ноги создают резкий контраст с неуклюжими сапогами и слишком широкими штанинами. Второй лежал спиной на полу хаты, закинув руки за голову, и смотрел мимо крыши в безоблачное небо. — А почему ты его зовешь Комиссаром? — Почему? — тот, что был с трубкой, крепко прижал табак большим пальцем, улыбнулся и посмотрел на собаку: — Черный от морды до хвоста, а на шее — две красные петлицы! — Снаружи — похож, но внутри — нет. — Как внутри? — Ну, ведь его взгляды, его идеологические убеждения совсем не соответствуют. — Собаке? — Нет, комиссару. Глянь на этого малого. Во-первых, он дрыхнет. Во-вторых, мирно лежит у ног немецкого бойца. А в-третьих — машет хвостом, если ты ему что- нибудь говоришь. Ты когда-нибудь встречал такого комиссара? — Быть может, один из лучших? — Да, перебежчик! Приподнявшийся опять улегся на пол. Курящий трубку покачал головой, наклонился немного вперед и рукой, почти с нежностью, погладил лохматую шерсть. Послышались усталые шаркающие шаги. — Привет, Эрнст! Курящий трубку перестал гладить собаку, ткнул сапоги перед собой: — Поднимайся, Цыпа, Дори здесь! — а только что подошедшего спросил: — Дори, ты почту привез? Дори покачал головой, извиняясь, пожал плечами и усердно почесал нос указательным и большим пальцами. — Садись сюда, Дори. Привез новые сортирные новости или надо тебе чего? Дори подошел, осторожно переступил через собаку и присел на колоду, прислонившись спиной к высокой поленнице дров, стянул с головы покрытую масляными пятнами маскировочную кепку и постучал пальцами по карманам брюк. — Н-да, новости для обоих, а кроме того… — Что «кроме того»? — Эрнст усмехнулся и толкнул блондина в бок: — Ну, что я говорил, Цыпа? Этой заднице чего-то понадобилось. Он протянул Дори пачку «Юно». Тот тонкими пальцами вытянул из нее сигарету, сунул ее за ухо и потянулся за другой: — Эрнст, одной не хватит, рассказывать долго… Когда сигарета, наконец, задымила, Дори благодарно кивнул и начал декламировать: — Не знаю, что стало со мною, печалью душа смущена… — Дори, заткнись! — Эрнст ухватил сигарету у Дори. — Знаем мы, что ты когда-то ходил в какую-то вонючую гимназию! Давай, не тяни! 
Автор книги в бытность юнкером в 1944 г. — Н-да, как говорится, прошли наши спокойные деньки. Снова был в штабе дивизии, специальное задание, и все такое… — Эрнст и Блондин улыбались, однако не прерывали. Они знали Дори, который всегда нагнетал обстановку. А что будет дальше — может, и ничего, все-то он видел и все слышал — этот замасленный индивидуалист имеет обширные связи. То, что он узнает, — самые горячие новости! Дори, что касается его информированности, всегда опережает свое время на день. — Говорю же, я как раз ехал в дивизию. Да, и по дороге сломался… — Отлично! — засмеялся Эрнст и снова толкнул Блондина в бок: — Было бы удивительно, если бы не случилось аварии! Они же — твой коронный номер! Я правильно говорю? — Во, придурок! — Дори обиделся. — Тогда, господа, больше ни слова! — Ладно, ладно, — Эрнст, извиняясь, поднял руки. — Может, еще одну? Когда Дори увидел пачку «Юно», лицо его сразу разгладилось: — Да… Так на чем я остановился? — На аварии! — Точно. Поломался я как раз у связистов. А там у меня старый приятель. Поломка была почти запланирована. Мой «катушечник» иногда знает больше, чем наш командир. По крайней мере, узнает все раньше. Ну вот, и я там немножко набурил. — И что дало твое бурение? — Эрнст и Блондин насторожились. 
Дори. 1943 г. Дори посмотрел, как столбик пепла с сигареты падал прямо на масляное пятно на его брюках. Он тут же глянул на камуфляжную кепку и шлепнул ею по коленке. — Прямое попадание! — довольно усмехнулся он и надел кепку на голову. — Н-да, и знаете, что рассказал мой друг-связист, а? Блондин потерял терпение: — Мы с ним, что ли, трепались или ты? — Разумеется, я. Значит, так: нашему прекрасному отдыху на этом курорте пришел конец. — Нас что, переводят? Во Францию? Или в… Дори сморщился, как будто хотел чихнуть, шлепнул себя обеими ладонями по ляжкам и захохотал. Комиссар вдруг вскочил, оскалил зубы и зарычал. Смех тут же смолк. |