Онлайн книга «SPQR V. Сатурналии»
– Я попытаюсь. Мы тащились от базилики к базилике, и мальчик щурился на рабов, стоявших в ожидании, когда кто-нибудь скажет им, что делать. Поскольку суды не заседали, дел было немного. Вот одна из проблем Рима: рабов слишком много, а работы для них недостаточно. Мы начали с базилики Опимии, и мальчик не увидел там никого знакомого. То же самое повторилось и с базиликой Семпронии. В конце концов, мы отправились к базилике Эмилии, и, похоже, тут нас тоже ожидал тупик. Я уже начал сомневаться в своей новой, дарованной богами прозорливости, когда мой спутник потянул меня за рукав и показал куда-то. – Вон он, там! Человек, на которого он показал, был невысоким, лысеющим, среднего возраста и одетым в темную тунику, как и большинство рабов. Он держал восковую табличку и делал пометки, очевидно, подсчитывая огромные свертки толстой ткани, лежащие у его ног. Думаю, ткань предназначалась для того, чтобы сделать из нее навесы для заседающих на улице судов. – Ты уверен? – спросил я мальчишку. – Теперь я вспомнил. Пошли. Мы подошли к рабу со свертками, и он поднял глаза от таблички. – Могу я чем-нибудь тебе помочь, сенатор? – Надеюсь, да, – кивнул я. – Ты выполняешь поручения для судов? – Почти каждый день, когда они заседают, – ответил раб. – Я занимаюсь этим двадцать лет. – Отлично. Примерно в мартовские иды не ходил ли ты в храм Цереры, чтобы принести отчет эдила Мурены? Отчет, который он составил для одного из преторов, вероятно, городского. Раб сунул стилус [63] за ухо, освободив таким образом руку, чтобы почесать безволосую голову. – Я выполняю столько подобных поручений, и это было довольно давно… Я не припоминаю… – Конечно, ты помнишь! – настойчиво сказал храмовый мальчик. – Ты спросил насчет отборочных скачек, которые шли в тот день в цирке, и я сказал тебе, что новые «синие» [64] испанские лошади – лучшие, каких когда-либо видели в Риме, и что я наблюдаю за ними всю неделю. Я вспомнил об этом, когда сейчас тебя увидел, узнав по родинке на лице. Возле левого уха государственного раба и правда было маленькое пятно винного цвета. Он улыбнулся, припоминая. – И ты сказал мне, что две «черные» лошади по кличке Дамон и Пифий тянут постромки и что они лучше «красных» Жаворонка и Воробья. Я выиграл кое-какие деньги на следующих скачках благодаря этим подсказкам… Да, теперь я вспомнил. Можно не сомневаться, что римлянин, какое бы место он ни занимал в жизни, будет помнить клички лошадей, даже если забыл имена своих родителей или богов. – Значит, ты помнишь отчет? – спросил я, ликуя и в то же время желая придушить их обоих. – Ну, да, но… Голос раба прервался, как будто что-то мешало его довольно ограниченным способностям к рассуждению. – Что «но»? – спросил я нетерпеливо. – Ну, отчет предназначался не для курульного эдила Гая Лициния Мурены – он был для эдила плебеев Луция Кальпурнии Бестии. Я мог бы расцеловать его. – Значит, ты доставил отчет ему и он отнес его в суд претора? – Да, точно, доставил, но он просто взял его и ушел в сторону скотного рынка. Однако мне было все равно. Моя работа состояла в том, чтобы принести отчет. Я дал денег обоим рабам и велел им вернуться к своим делам. Едва касаясь ногами земли, я снова обогнул подножие Капитолия и шел вдоль северного края скотного рынка до тех пор, пока опять не очутился в окрестностях храма Портуна, среди густых запахов наших замечательных, но слишком уж ароматных сточных труб. Второй раз за день я поднялся по лестнице с медицинскими символами и нашел на террасе вольноотпущенника Нарцисса – тот сидел за маленьким столом и поглощал то ли поздний второй завтрак, то ли ранний обед. Увидев меня, он удивился. – Добрый день, уважаемый врач Нарцисс, – сказал я, лучась жизнерадостностью. – Сенатор! Я не ожидал так скоро снова тебя увидеть. Ты ко мне присоединишься? – А ты уверен, что я не буду в тягость? Внезапно я понял, как давно завтракал. – Высокий гость никогда не в тягость. – Медик повернулся к рабу. – Тарелку и кубок для сенатора. Не успел я привести в порядок свою тогу, чтобы сесть, как слуга вернулся. Несколько минут мы молча жевали, соблюдая приличия, а потом я откинулся на спинку стула, и раб снова наполнил мой кубок. – Как прошла операция? – спросил я. Лицо Нарцисса прояснилось. – Идеально! Асклепиад – самый изумительный из врачей. Марк Цельсий должен полностью выздороветь, если не начнется инфекция. Асклепиад и вправду поднял отделившийся кусок кости и счистил прямо с мозга запекшуюся кровь и несколько маленьких осколков кости, а потом вернул кость на место и закрепил ее серебряной проволокой. – Он – бог среди лекарей, – сказал я, вылив немного вина на пол и совершив тем самым либатий [65], чтобы боги не приняли мои слова как вызов и не стали завидовать моему другу Асклепиаду. – И, – Нарцисс заговорщицки подался ко мне, – на самом деле он многое сделал собственными руками, вместо того чтобы просто руководить своими рабами. Я говорю это только потому, что знаю – ты его друг. – Это будет нашим секретом, – заверил я молодого врача. – А теперь, друг мой Нарцисс, мне только что пришло в голову, что нынче утром я забыл расспросить тебя кое о чем, касающемся кончины твоего патрона. – О чем я могу тебе рассказать? – Насколько я понимаю, он упал с моста и утонул. Ты, случайно, не знаешь, где была пирушка, на которой он столько выпил? – О, да. Бо́льшую часть вечеров Аристон ужинал не дома, часто в гостях у какого-нибудь выдающегося человека. В тот день, как раз перед уходом, он сказал, что если возникнет чрезвычайная ситуация – он имел в виду внезапное заболевание кого-нибудь из очень богатой и известной семьи, – его следует искать в доме эдила Луция Кальпурния Бестии. – Кальпурния Бестии, – повторил я, только что не мурлыча. – Да, – подтвердил Нарцисс, слегка озадаченный моим тоном, и показал на юг. – Это где-то на Авентинском холме. Наверное, Аристон спустился поздно, когда давно уже стемнело, и не подумал попросить у эдила раба для сопровождения. Обычно он соблюдал умеренность, но большинство на пирах слишком много пьют. |