Онлайн книга «Происхождение»
Этот тест для оценки интеллектуальных способностей вычислительной машины, насколько помнил Лэнгдон, был предложен знаменитым шифровальщиком Аланом Тьюрингом еще в пятидесятые годы прошлого века. Судье предлагалось послушать диалог человека и машины. Если судья не сможет с уверенностью определить, который из участников диалога – человек, тест считается пройденным. В 2014 году в лондонском Королевском обществе одна из компьютерных программ сенсационно прошла этот тест. Но с тех пор, похоже, в деле создания искусственного интеллекта был совершен настоящий прорыв. – Сегодня вечером, – продолжал Арт, – ни один из гостей ничего не заподозрил. Все наслаждались приятной беседой. – То есть сегодня все разговаривали с компьютером? – Строго говоря, все разговаривали со мной. Мне не сложно беседовать с большим количеством людей одновременно. Вы слышите мой базовый голос, который определил Эдмонд, а остальные… С каждым гостем я разговаривал на его языке и соответствующим голосом. Учитывая ваши персональные данные: мужчина, американец, профессор, – я добавил к базовому голосу легкий британский акцент. Мне показалось это более подходящим, чем, скажем, беседовать голосом юной девицы с тягучим выговором представителей южных штатов. Похоже, он только что обвинил меня в мужском шовинизме. Лэнгдон вспомнил одну любопытную запись, которая появилась в Сети несколько лет назад. Шеф-редактору журнала «Тайм» Майклу Шереру позвонил рекламный робот и говорил так «по-человечески», что потрясенный Шерер выложил запись разговора в Сеть для всеобщего ознакомления. И это было всего несколько лет назад, подумал Лэнгдон. Лэнгдон знал, что Эдмонд упорно работает над созданием искусственного интеллекта – время от времени Кирш появлялся на обложках журналов, чтобы объявить об очередном прорыве. И вот его новое детище – «Уинстон». Ничего не скажешь, впечатляющие успехи. – Я понимаю, у нас мало времени, – снова зазвучал голос. – Но мистер Кирш просил, чтобы я обязательно показал вам эту спираль. И вот она перед вами. Он предупредил, что вы непременно должны зайти внутрь и пройти до самого центра. Лэнгдон заглянул в узкий искривленный проход и насторожился. Что за глупый студенческий розыгрыш? – Прости, а что там, внутри? Видишь ли, я не большой любитель замкнутых пространств. – Любопытно, я не знал об этой вашей особенности. – Предпочитаю не распространяться о своей клаустрофобии, – сказал Лэнгдон и вдруг поймал себя на странном ощущении: он никак не мог до конца поверить, что говорит с компьютером. – Не надо бояться. В центре спирали очень просторно. А мистер Кирш просил, чтобы вы обязательно осмотрели именно центр. Также Эдмонд сказал: перед тем как войти в лабиринт, вам следует снять гарнитуру и положить на пол. Лэнгдон все еще не решался. – То есть тебя там не будет? – Очевидно, нет. – Все это как-то странно, я не совсем уверен… – Профессор, вы приняли приглашение мистера Кирша и проделали долгий путь, чтобы прибыть сюда. А здесь всего лишь несколько десятков метров… Поверьте, дети бегают каждый день туда и обратно, и с ними ничего не случается. Впервые в жизни Лэнгдона стыдил компьютер. И это подействовало. Он снял гарнитуру, положил на пол и приблизился ко входу в лабиринт. Узкий проход между высокими стальными стенами плавно поворачивал влево и терялся во мраке. – Ничего страшного, – сказал он, ни к кому, собственно, не обращаясь. Сделал глубокий вдох и шагнул вперед. Узкий коридор все вился и вился, закручивался сильнее, и скоро Лэнгдон потерял счет виткам. С каждым оборотом проход сужался, и Лэнгдон чувствовал, что из-за широких плеч ему скоро придется идти боком. Дыши глубже, Роберт. Наклоненные металлические стены, казалось, вот-вот схлопнутся, и на него обрушатся тонны стали. Что я делаю? Он уже готов был развернуться и побежать обратно, когда узкий проход вдруг оборвался и открылась просторная площадка. В центре спирали было действительно куда больше пространства, чем можно предположить. Лэнгдон быстро вышел из тоннеля на открытое место, обвел взглядом высокие стальные стены и снова подумал, что это глупый детский, а главное – совершенно неуместный розыгрыш. Где-то снаружи стукнула дверь, и за высокими стальными стенами послышались быстрые гулкие шаги. Кто-то вошел в зал через дверь, которую видел Лэнгдон. Шаги приблизились к спирали, а потом их звук стал перемещаться вокруг Лэнгдона, с каждым витком становясь все громче. Кто-то шел по лабиринту. Лэнгдон повернулся лицом к выходу из тоннеля. Шаги приближались, становились все громче, и наконец из тоннеля появился человек. Невысокий, худой, бледный, с горящими глазами, с непослушной копной черных волос на голове. – Великий Эдмонд Кирш умеет себя подать. – Как говорится, «второго шанса произвести первое впечатление не будет», – улыбнулся Кирш. – Приветствую, Роберт. Спасибо, что пришел. Они дружески обнялись. Лэнгдон почувствовал, как сильно Кирш похудел за этот год. – Следишь за фигурой? – Я стал веганом, Роберт. Это проще, чем крутить педали. Лэнгдон рассмеялся: – Рад тебя видеть, Эдмонд. Ты как всегда – всех заставил нарядиться, а сам бог знает в чем. – Кто? Я? – Кирш взглянул на свои узкие черные джинсы, огладил белую майку с V-образным вырезом на груди и куртку-бомбер с боковыми молниями. – Это все от-кутюр. – И белые шлепанцы тоже от-кутюр? – Шлепанцы?! Да это «Феррагамо», линия «Гвинея». – И стоят они, полагаю, больше, чем все, что на мне? Эдмонд подошел и посмотрел лейбл на фраке Лэнгдона. Потом улыбнулся: – А что, вполне милый фрак. И сидит хорошо. – Послушай, Эдмонд. Этот твой синтезированный друг Уинстон… Меня тревожит, что… Лицо Кирша засветилось от радости. – Здорово, да? Ты не представляешь, как я рванул с искусственным интеллектом в этом году, – настоящий квантовый скачок. Разработал несколько новых технологий, теперь компьютер совершенно на иных принципах решает задачи и сам себя контролирует. Уинстон пока в процессе доводки. Но он прогрессирует с каждым днем. Лэнгдон заметил, что за прошедший год под мальчишескими глазами Эдмонда появились темные круги. Он вообще выглядел очень усталым. – Эдмонд, расскажи, зачем ты меня сюда затащил? – В Бильбао? Или в спираль Ричарда Серра? – Начнем со спирали. Ты же знаешь, у меня клаустрофобия. – Конечно, знаю. Но сегодня мне надо расшевелить всех моих гостей, – сказал он с самодовольной усмешкой. – Ты в своем репертуаре. |