Онлайн книга «Полночный прилив»
Где-то к юго-востоку от Дреша, в полудне пути от побережья. Она не могла поверить, что вторгшиеся эдур уже поблизости, однако дороги были забиты беженцами, стремящимися на восток, к Летерасу. В толпе часто попадались дезертиры, а по канавам тут и там валялись трупы – жертвы грабежа или изнасилования. Похоже, среди разбойников, что устроили охоту на беженцев, изнасилования стали излюбленным способом досуга. Доведись Сэрен передвигаться в одиночку, она, скорее всего, уже была бы мертва. В каком-то смысле так было бы даже легче. Поскольку означало бы конец ее мучениям, терзающему ощущению утраченной чистоты. В памяти снова и снова возникала картина того, как Стальные Прутья убивает мародеров. И ее собственный хриплый голос, призывающий его остановиться во имя милосердия. Странник свидетель, теперь она об этом жалела. Следовало дать ему поработать над подонком. А еще лучше было бы взять его с собой. С вырезанными глазами, отрубленным носом, без языка. Сейчас она могла бы срезать с него кожу, полоску за полоской, вот этим самым ножом. Как-то раз она слышала историю про торговца в одном отдаленном селении, взявшего привычку насиловать молоденьких девушек, пока однажды ночью женщины не устроили ему засаду. Торговца избили, связали ему руки, потом плотно обмотали бедра тканью, в которую были насыпаны колючие терновые ветки, и привязали на спину собственного коня. От острых шипов животное обезумело. Где-то на лесной тропинке коню удалось наконец избавиться от всадника, который к тому моменту уже истек кровью. Согласно рассказу, на лице покойника было написано страдание большее, чем способен перенести простой смертный, что же до того, что осталось у него между ног… Она срезала последнюю прядь грязных волос и бросила в костер. Вонь была чудовищной, однако, натолкнись на человеческие волосы колдун в составе одной из шаек или просто шаман-одиночка, он не преминул бы их использовать. Как ни печально, когда подобным людям выпадает возможность подчинить себе чужую душу, мало кто способен устоять перед искушением. Корло что-то крикнул солдатам, и внезапно они бросились вниз по склону к горящей ферме. На вершине остались лишь Сэрен и Стальные Прутья. Гвардеец подошел поближе. – Ты их слышишь, подружка? – Кого? – Лошадей. В конюшне. Огонь перекинулся на крышу. Фермер не забрал с собой лошадей. – Странно. Он присел на корточки, так что их глаза оказались на одном уровне. – Удивительно, что почти никто из местных не умеет ездить верхом. Она опять взглянула на ферму. – Скорее всего, хозяин разводил коней для армии. Сама идея кавалерии пришла к нам из Синецветья – как и большая часть кавалерийских лошадей. До той поры наша культура не знала верховой езды. Ты ведь не видел летерийскую кавалерию на параде? Сущий хаос. И это спустя – сколько? – шестьдесят лет. При том, что наших конников тренируют синецветские офицеры. – Вам следовало импортировать из Синецветья собственно кавалерию. Раз они в этом мастера, надо пользоваться. Чужой образ жизни так просто не позаимствуешь. – Наверное. Вы все, я так понимаю, умеете ездить? – Да. А ты? Она кивнула, вложила нож в ножны и поднялась. – Я брала уроки у одного из вышеупомянутых синецветских офицеров. – Ты служила в армии? – Нет, он был моим любовником. Какое-то время. Стальные Прутья тоже выпрямился. – Смотри, они все-таки успели. Пойдем и мы. Поколебавшись, Сэрен Педак проговорила: – Я ведь так и не сказала тебе спасибо, Стальные Прутья. – Если бы ты утонула, на тебя было бы не так приятно смотреть. – Нет, благодарить за это я пока не готова. А вот за то, что ты сделал с теми людьми… – В Гризе, в долине Д’Авор, у меня есть правнучка. Примерно твоего возраста… Ладно, идем, подружка. Она спускалась следом за ним по склону. Правнучка. Чушь какая. Не настолько же он стар. Странное все-таки чувство юмора у этих Поклявшихся. Корло и солдаты вывели из горящей конюшни дюжину лошадей вместе с упряжью. Когда Сэрен и Стальные Прутья приблизились, один из солдат разразился проклятиями: – Вы только взгляните на стремена! Неудивительно, что эти болваны не могут ездить! – Нога ставится вот в эту выемку, там, где изгиб, – объяснила Сэрен. – А если она соскользнет? – потребовал объяснений солдат. – Ты падаешь с лошади. – Поклявшийся, нам надо будет все переделать – раздобыть кожи попрочней… – Разрежь на полосы лишнее седло, – велел ему Стальные Прутья, – и постарайся что-нибудь устроить. Только имей в виду – до заката мы должны выехать. – Слушаюсь! – По-настоящему устойчивое стремя, – объяснил Поклявшийся, – напоминает половину башмака, так что туда можно вставить ногу, а поперечная перекладина служит для опоры. Полуклюв прав. Всадники из Синецветья упустили из виду совершенно очевидную и необходимую вещь. Вряд ли они были хорошими наездниками… – Мой любовник, – нахмурилась Сэрен, – как-то упомянул, что эта упряжь делается специально для Летера. Что на родине они пользуются другой разновидностью. Пристально взглянув на нее, Стальные Прутья вдруг расхохотался, но ничего не сказал. Сэрен вздохнула. – Неудивительно, что от нашей кавалерии так мало пользы. У меня никогда не получалось удерживать в стремени ногу и при этом не давать ей поворачиваться то туда, то сюда. – Они что же, еще и вращаются? – Увы. – Хотел бы я как-нибудь глянуть в глаза одному из этих всадников. – Странный народ. Поклоняются кому-то, называемому Чернокрылый Господин. – Похожи на летерийцев? – Нет, заметно выше ростом. Кожа очень темная. Задержав на ней взгляд, Стальные Прутья уточнил: – Лицом походят на тисте эдур? – Нет, черты более тонкие. – Живут долго? – По правде говоря, я мало что о них знаю. Никто из летерийцев не знает, да и знать не желает. Мы завоевали Синецветье. Покорили. В любом случае их там было не слишком много, и они предпочитают изоляцию. Живут в небольших городках, насколько я слышала. В полумраке. – Почему вы разошлись? – Да примерно поэтому. Ему никогда ничего не нравилось. Меня утомил его скепсис, его цинизм, его манера поведения – словно все, что он видит, он видел до этого тысячу раз… Конюшня уже пылала, сильный жар заставил их отойти подальше, а на пастбище неподалеку обнаружилось полдюжины тел – семья коннозаводчика. Последние несколько колоколов жизни выдались для них крайне несчастливыми. Осматривавшие тела солдаты молчали, но их застывшие лица говорили сами за себя. |