Онлайн книга «Дорога цариц»
— Вы же бояре храбрые! Твердыни и города без разрешения берете! Нешто колокольни мирной вам одолеть не по силам? — прищурился Федор Иванович. Боярские дети переглянулись. — Вы же все едино уезжать собрались, — напомнил мальчишка. — Ударите в колокола да и уезжайте! Никто о вас и не проведает. — Обмыслить бы сие, Федор Иванович… — переглянувшись с братьями, ответил Малюта. — Бо в хитростях здешних мы покамест профаны. — Подумайте, — согласился царевич. — Но и про память мою хорошую не забывайте! Он схватился за веревку и побежал на горку. Боярские дети Скуратовы, еще раз поклонившись вослед, поспешили за звонницу, нахлобучили шапки на уже мерзнущие головы. — Вот же ж занесла нелегкая, — буркнул Неждан. — Теперича коли отказать, запомнит, и коли подсобить… запомнят. — Еще когда он князем-то самовольным станет! — поддакнул Третьяк. — А по голове за проделку таковую сразу настучат. — Знаю я, с кем посоветоваться можно, — подергал себя за бороду Малюта. — Заодно и извинимся. — Где же мы его найдем в такой-то громадной крепости? — развел руками Неждан. — Знамо где, — ответил старший Скуратов. — Приказчики завсегда у складов крутятся. Малюта оказался прав. В сие время стряпчий Годунов аккурат принимал возки с сеном. Слобода потребляла его по сотне пудов в день, и потому обозы в несколько десятков саней, привозящие разом по полному стогу на каждом, удивления у него не вызывали. Крестьяне подкатывали, сбрасывали прижимающие груз слеги, отступали. Стряпчий обходил кругом, загоняя руку в глубину. Коли холодное — значит, хорошо просушено, не преет. Давал отмашку. Трое слуг споро перебрасывали сено в глубину навеса, пока Борис демонстративно загибал пальцы, после чего стряпчий выплачивал возничему шесть или пять копеек — в зависимости от того, сколько сушеной травы насчитал. Большинство крестьян привозили груза даже больше, нежели оговаривалось, однако встречались и хитрецы, так что — глаз да глаз! — Доброго тебе дня, боярин Борис! — издалека поклонились юному приказчику Скуратовы. — А-а, други верные! Выспались? — весело отозвался стряпчий. — Боюсь, к завтраку вы уже опоздали. Накануне зазвавшие Бориса в баню боярские дети, откушав всего половинку купленного бочонка медовухи, буквально на глазах сомлели и после пары заходов в парилку уткнулись лбами в миски. Годунов, глядя на гостей, черпнул еще ковш ароматной бражки, доел уже разделанного судака, после чего сходил в парную. Когда вернулся, Малюта уже вытянулся на лавке во весь рост, братья откровенно храпели за столом. Борис еще немного приложился к медовухе и отправился домой. На том их первое знакомство и закончилось. — Ты это, боярин… — кашлянул Малюта. — Не серчай за вчерашнее. — Да я понимаю, бояре. — Стряпчий положил очередные шесть копеек в протянутую ладонь. — После месяца холодов и усталости в тепло попали, да еще и хмель в голову ударил. Тут кто угодно упадет, будь хоть семи пядей во лбу. — Но мы ведь еще посидим, дружище? — с ходу предложил Малюта. — Второй раз мы такой промашки не дадим! — Ага… — кивнул Боря уже не столько Малюте, сколько новому возничему, подкатывающему к навесу. С размаху сунул руки глубоко в сено. — Тут у нас вопрос такой появился, боярин… — стоя за спиной приказчика, продолжил рыжебородый Скуратов. — Царевич юный, Федор Иванович, безобразие изрядное затевает. И нам настойчиво участие предложил. Что посоветуешь? — Федор у государя в любимчиках, — пожал плечами стряпчий. — Как-никак, младшенький. Ему шалости всякие постоянно прощаются. Кабы Иоанн Васильевич пожелал, сидел бы царевич как миленький у себя в светлице и днем счет с утра до вечера зубрил, а по ночам премудрые трактаты арабские читал. Ан нет, каждый день на свободе часами гуляет. Вестимо, не сильно и сторожат. Борис махнул слугам, чтобы разгружали, и отошел к Скуратовым: — Чего он на сей раз затеял? — Желает к заутрене нежданно колоколами ударить. — Повторяется чего-то Федор Иванович. Так он уже баловал. — Он желает разом во все колокола всех городских звонниц ударить! — Это как? Один во все? А-а-а… — не сразу сообразил Боря. — Так вот вы зачем ему нужны! На звонницы забраться и везде в един миг шумнуть! — Оно самое, — согласно кивнул Малюта. — Хитро, — согласился стряпчий, расплачиваясь с очередным возничим. — Как поступить присоветуешь? Борис ухмыльнулся и промолчал. — Ну же, боярин! — не отставал боярский сын. — Сами смотрите… — Мы посмотрим, — согласился Малюта. — А ты как, Борис? В баловстве сем участие примешь? — Разом во все колокола города? — Боря потер кулаком нос, опять ухмыльнулся, ярко представляя замысленное баловство. Повел плечами: — Коли с умом это дело сотворить, ноги можно унести вовремя. Пока люди проснутся, пока сообразят, пока оденутся, пока сбегутся… Раз десять ударить, да и смыться, пока не поймали. Весь город разом! Будет смешно… — Стало быть, мы согласны? — Вам хорошо, бояре. Вы побалуете да обратно во Ржев укатите. Вас же никто не знает и опосля не увидит. А я могу и попасться. — Ты же сказывал, государь не осерчает? — Ну как… В ссылку не отправит, в монастырь не пострижет… Но вовсе без кары явно не обойдется. — Зато царевич Федор Иванович доволен останется. Нешто его благосклонность не в счет? — Ну-у… — прикусил губу Боря. Он не особенно беспокоился за благосклонность мальчишки, что дружит с его сестрой. Однако… однако жизнь стряпчего — скучна и однообразна. Вот уже почти два года каждый день с самого рассвета: расходные книги, записи, подсчеты, склады-амбары-погреба, урядные грамоты, сложения-вычитания-умножения. И снова — перо, чернила, товары. Здесь же намечалось хоть какое-то развлечение. Причем не особо опасное. — Да! — решился стряпчий. — Отчего бы нам царевича и не развлечь? — Славно! — обрадовался Скуратов. — Вот токмо как теперь о сем Федора Ивановича известить? — Сестра передаст, — легко и просто решил сию сложность Борис. * * * Храмов в слободах округ крепости стояло десятка два. Где-то треть имела добротные звонницы с колоколами в несколько пудов. Однако бояр оказалось всего четверо, пришлось выбирать лучшие из лучших: церковь Преображения сразу за стеной, Преображенский храм в соседней слободе, Христо-Рождественский собор за рекой и храм Николая Чудотворца. Борис Годунов с боярскими детьми Скуратовыми и четырьмя их холопами вышел из крепости поздно ночью, сославшись привратной страже на неотложные дела. Стряпчего стрельцы знали и потому выпустили без лишней канители. Все вместе они отправились к реке, забрали спрятанные накануне под причалами веревки и длинный сосновый хлыст, после чего пошли к стоящему на углу между ремесленными дворами темному Преображенскому храму. |