Онлайн книга «Дорога цариц»
— Привычка, Иришка. — Борис прошел до окна и попытался выглянуть наружу через слюдяные пластинки. — Уже три года только отделка да стройка, стройка да отделка… От иной жизни отвык. Стольник Постельного приказа провел пальцами по краю рамы и развернулся: — Иришка, у тебя все в порядке? Ты уже две недели не выходишь из своей комнаты. — Неправда, выхожу! — Токмо к столу да в баню… Что-то случилось? — Мне попалась интересная книга, — встав с кресла, девушка отнесла на сундук толстенный том в кожаном переплете. — Ты читал «Великие четьи» митрополита Макария? Просто изумительно, как бывают закручены судьбы человеческие! Коли не знать, что все сии князья, воеводы, святые подвижники жили в реальности, что они наши предки или наставники, так ведь и не поверишь, что взаправду подобное возможно, что не выдумка! — Да, конечно, — кивнул Борис. — И я даже знаю, с кем ты обычно изучала все сии премудрости. Арабскую математику, самаркандскую астрономию, персидскую медицину… Вы поссорились? — Нет, братишка, у нас все хорошо, — покачала головой девушка. — Просто мне надоели все эти карусели и качели, пастила и карамели, звонницы и беготня. Больше не хочу. Наверное, я выросла. — У вас все так хорошо, что вы уже две недели не виделись? — не поверил ей брат. — Ты даже в церковь не показываешься! — Я хожу к причастию в храм Пантелеймона. — Туда, где не молится никто с царского двора. — Братик, я не понимаю, что тебя тревожит? — пожала плечами девушка. — Ладно бы, кабы я сбежала! Но ведь я дома, в своей светелке, читаю книгу. И даже не лубки похабные, а составленные митрополитом биографии. — Я за тебя тревожусь, — тем же жестом пожал плечами стольник. — Но если все хорошо… Он направился к двери, и тут вдруг в нее постучали. — Дозволь потревожить, боярин! — чуть приоткрыл створку холоп. — У нас гости! — Иду! — Борис вышел в коридор, сбежал вниз по ступеням, вышел на крыльцо. — Ого! — Что-то случилось? — удивленно вскинул брови Федор Иванович. — Прости, не привык видеть тебя столь нарядным, — поклонился стольник. Распахнутая на груди соболья шуба, крытая бархатом, расшитым вдобавок дивными невиданными цветами, горлатная шапка; снизу проглядывала подбитая бобром малиновая ферязь с золотым шитьем, ярко-синие замшевые сапоги, тоже покрытые вышивкой. Обычно царевич одевался куда проще. — Я сразу после обедни, — лаконично объяснил гость. — И у меня подарок. Для Ирины Федоровны. Когда стольник услышал, как паренек, которого его сестра обычно звала «Федькой», обращается к «Ирке» по имени-отчеству, у него от изумления даже слегка отвисла челюсть. Но Годунов быстро справился с собой, отступил и посторонился: — Прошу в дом, Федор Иванович. Такому гостю у нас всегда рады. Я покажу светелку сестры… — Тут Борис спохватился и крикнул на холопа: — Чего застыл, Зяблик? Беги, упреди Ирину, что ее сейчас навестят! — Заносите! — скомандовал гость двум холопам, удерживающим в руках объемистый тюк. Все вместе они поднялись на второй этаж, вошли в светелку Ирины. Девушка встретила гостей стоя у окна, спиной к стене. — Раскатывайте! — распорядился царевич, и холопы быстро разложили на полу огромную медвежью шкуру. — Ого! — восхищенно выдохнул стольник. — Свободны! — отпустил слуг Федор Иванович. Борис Годунов поколебался и вышел вместе с ними. — Это его я взял на твоих глазах, Ирина Федоровна, — сказал царевич, подходя к девушке. — Хочу, чтобы сей зверь лежал у твоих ног. Ты примешь мой дар? — Федя, не называй меня так, — тихо попросила его девушка. — Мне и без того не по себе. — Но почему, Иришка? — подошел ближе царевич. — Я не видел тебя уже две недели! Ты от меня прячешься? Признавайся, что случилось? Девушка подняла на него свой взгляд, чуть склонила голову набок. Забросила руки пареньку за шею и прикоснулась губами к губам… Уже через миг их объятия стали крепче, и опять по жилам Ирины хлынуло сладкое пламя, кружащее голову, пожирающее разум, будоражащее неведомые чувства и желания. И судя по дрожанию рук царевича, по его крепкому ответному поцелую, движениям — он испытывал нечто очень похожее. — Нет! — вдруг отпихнула гостя Ирина. — Нет, уходи! Я не могу, нет! Ты с ума меня сводишь, Федька, уйди! Вся раскрасневшаяся, она тяжело дышала и прижималась спиной к стене. — Иришка! — Царевич выглядел ничуть не лучше. — Уходи! — Но я… — Молчи и уходи! — Как пожелаешь, Ирина Федоровна, — смирился паренек и отступил, вышел за дверь. Ирина повернулась и прижалась лбом к холодному слюдяному окну, закрыла глаза. Она не понимала, что с ней происходит. Ей было страшно и сладко, она ужасалась текущему по жилам огню и страстно желала нового и нового повторения этих ощущений. И никак не могла понять, чего — страха или желания — в ее душе больше? — Федька, стой!!! — Девушка сама не успела заметить, как проскочила через светелку и распахнула дверь. — Стой! — Я здесь! — отозвался с лестницы царевич. Ирина пробежала по коридору, спустилась на несколько ступеней: — Мой брат сказывает, я засиделась дома. — Она прошла чуть ниже. — Никуда не выхожу, никого не вижу, ничего не делаю. Только книгу читаю. — Ира одолела еще с половину сажени. — Мне скучно! Хочу качелей и каруселей. — Тогда пошли! — тут же предложил царевич. — В таком виде? — усмехнулась девушка, сделав еще несколько шагов. — Хочешь, чтобы вся площадь по дворам попряталась? — Встретимся у ворот завтра утром? — Одно условие… — Девушка преодолела последние из ступеней. — Все, что токмо пожелаешь! — Поклянись, что не станешь ко мне прикасаться. — Обещаю, — спрятал руки за спину царевич. — Тогда хорошо… — Ирина забросила руки ему за шею и жадно, протяжно, поцеловала… И вдруг спохватилась, оттолкнула: — Федька, ты же обещал! Уходи! Вконец запутавшийся в происходящем паренек отступил, развел руками: — Так мы идем завтра или нет? — Конечно идем!.. — Ирина схватила его за ладонь, крепко сжала, отпустила и убежала наверх. У себя в комнате она громко захлопнула дверь, подошла к окну, уперлась лбом в ледяную свинцовую заливку по краю слюдяных пластин. Все ее тело горело, сердце стучало, дыхание постоянно срывалось. Облик царевича заполонял все ее мысли, полонил душу страхами и желаниями. Но как ей ни хотелось исцелиться от сего наваждения — в то же время она желала целиком и полностью утонуть в его объятиях… |