Онлайн книга «Нет кузнечика в траве»
|
Он сфотографирует, отправит ей, и выйдет даже хуже, чем если бы совсем не звонил. «Красиво», – скажет Маша. «Да офигеть», – ответит он. Но при чем здесь красиво, когда дело вообще в другом! Сергей все-таки набрал номер и слушал гудки, звучащие здесь, на обрыве, так неуместно, словно он звонил из рая. – Привет! – сонным голосом сказала Маша. – Привет. – Он помолчал. – Как ты? – Только проснулась. Мусоровоз грохотал. А ты? – У меня тут море, – сказал Сергей. – Здоровенное, как лось. – Ого! – восхитилась Маша, словно это было что-то удивительное – море в Греции. – А какого цвета? «Синее, какое же еще», – хотел ответить Бабкин, но вдруг понял, что это неправда и спрашивают его не о том. – Помнишь, мы с тобой в Минск ездили? – сказал он. – Там был участок шоссе, километров на десять, совершенно пустой. – Где ты до двухсот разогнался? – Ага. – И нас гаишники остановили. – Ага. Но до этого. Мы ехали, и там поля такие с двух сторон, широченные как стадионы, и день солнечный, и мы гнали под двести, и ты ругалась, но тебе все равно нравилось, я видел. – Помню, – сказала Маша. – Вот такого цвета море, – сказал Сергей. – Ты только его не фотографируй, – попросила Маша. Он засмеялся. – Пойду яичницу пожарю, – сонно сказала жена. – Сережа, тебе там совсем тяжко? – Нет, – сказал Бабкин, – уже нет. Кстати, я в холодильнике перед отлетом нашел три упаковки перепелиных яиц размером с икру. Это для кого? – Это для гномиков, – сказала Маша. – Не забывай воды пить побольше, хорошо? Входя в отель, он продолжал ухмыляться. Для гномиков, значит. Бог знает, отчего его так рассмешили эти гномики, но только Греция и даже Гаврилов на время стали выглядеть почти выносимыми. 2 Ольга Гаврилова. Девичья фамилия – Белкина. Тридцать восемь лет, из них пять в браке. По профессии – свадебный фотограф. С будущим мужем познакомилась, когда выезжала на корпоративную фотосъемку. Родилась в Дзержинске, с двенадцати лет росла в поселке Русма. Позже вместе с матерью переехала к дальним родственникам в Ростов, а оттуда – поступать в Москву. Закончила педагогический университет, три года работала учителем русского и литературы. Илюшин вывел на экран снимок. Бабкин присел рядом, рассматривая пропавшую женщину. Прямой взгляд, короткие, торчащие ежиком темные волосы, тонкие бледные губы без улыбки. Выглядит младше своих лет. Фотограф поймал ее в тот момент, когда в выражении лица читалась глухая воинственность и готовность к отпору. То ли неудачный кадр, то ли, напротив, слишком удачный. – Хара́ктерная бабенка, – пробормотал Сергей. – Куда тебя, милая, занесло без паспорта и без денег? – Это если занесло, – сказал Илюшин. – А не занесли. – Дурацкий каламбур. – Глупый, согласен. Он пролистал дальше. На других фотографиях Белкина выглядела иначе. Как и предполагал Макар, улыбка совершенно ее преображала, парадоксальным образом отнимая часть индивидуальности. Он остановился на кадре, где Ольга сидела за столом с бокалом вина и смеялась: маленькая женщина с короткой шеей и неудачной стрижкой. На таких не оборачиваются, их не запоминают. – Покажи еще раз тот, первый. С экрана на них вновь уставилось враждебное лицо. Откровенная неприязнь почти завораживала. – Смотрит, как солдат на вошь. Кто ее фотографировал, любопытно. – Сейчас выясним. Макар позвонил Гаврилову. – Везде снимал муж, – с легким удивлением сказал он, положив трубку. – Кроме, собственно, вот этого кадра. – Подожди, сам догадаюсь. Давний враг? Любовник с гонореей? На кого еще можно так смотреть? – Это автопортрет, – сказал Илюшин. – Ты серьезно? – Если верить Гаврилову. А еще, если верить Гаврилову, у его жены не было ни одной причины покинуть отель. Петр Олегович утверждал, что они с Ольгой много лет счастливы в браке. Их отдых омрачался лишь тем, что ему не слишком нравится климат и еда. Но жену привела сюда работа, а он с уважением относится к ее занятиям. «Мы с Олей очень близки. Чтобы она собралась уехать, не предупредив меня, – это исключено, абсолютно. Но даже если допустить невозможное… Скажем, она сошла с ума, я не знаю… Без одежды, без вещей, без документов? Это нелепо! Этого просто не может быть». – Давай теоретически рассуждать, просто накидывать версии. – Илюшин встал и задернул шторы. – Человек рано утром исчезает из номера бесследно. Что с ним случилось? – Не человек, а женщина. – Ты отвратителен в своем шовинизме. – Иди к черту, – сказал Сергей. – Понимаешь ведь, о чем я. Могла стать жертвой изнасилования. – А еще? – С балкона упала, – сказал Бабкин. – Работники отеля оттащили тело и спрятали, чтобы скрыть ЧП. – Туристка пропала – это не ЧП, а разбилась – ЧП? – Сам же сказал – только версии. Ладно, держи еще одну: услышала шум в соседнем номере, вышла и вляпалась в какую-то дрянь. – Классическое «оказалась не в том месте не в то время»? Бабкин утвердительно угумкнул. – Шум драки, например… Выходит, заглядывает к соседям, а у них на столе чемодан с наркотой. Или оружие. Ее по-тихому придушили, тело вывезли в багажнике, пользуясь безлюдным временем, закопали где-нибудь в лесу. Это если фантазировать. А если говорить серьезно, сбежала сама. С любовником. Муж вышел – она удрала. – А муж – слепой болван? Бабкин выразительно пожал плечами. – Почему вещи не взяла? – Это другой вопрос. Может, собиралась имитировать самоубийство, чтобы ее не искали. Хотя я бы ставил на наркоту или алкоголь. Или таблетки. Ты спрашивал Гаврилова, что она принимает? – Утверждает – только противозачаточные. – И больше ничего? Даже эти, как их… от депрессии… – Психотропные? Нет, говорит, ничего такого. – Может и не знать… – Может, – согласился Макар. – Но давай пока исходить из того, что знает. Ты фотографии на камере просмотрел? – Все до единой. Пейзажи, много свадебных, всякие двери-камешки-дома. А, птиц довольно много. Еще муж. На первый взгляд – вообще ничего криминального. Последние сняты седьмого вечером, перед исчезновением, там только море и сорок фоток закатного неба. В дверь постучали. Курчавый юноша, почти мальчик, со смущенной улыбкой вошел в комнату и положил перед ними три листа бумаги с распечатанными фамилиями. |