Онлайн книга «Каков есть мужчина»
Пока они ждали поезда на платформе «Финсбери-парк», она сказала Балажу, что ее впечатлил его уровень знания английского. Где он выучил язык? Он ответил, что в Ираке, и рассказал ей, к собственному удивлению, о своей службе. Он не пытался описывать это как захватывающее приключение, не сказал, что ему было там хотя бы интересно. Большую часть времени ему пришлось провести на военных базах размером с небольшой городок, играя в видеоигры в опрятных комнатах с кондиционером и поедая американскую еду. Ему не пришлось общаться ни с единым иракцем, не считая переводчика, который пытался продать ему наркотики, и он ни разу не выстрелил. Он был в патруле, то есть разъезжал по окрестностям в бронированном джипе, осматривая через узкое окошко блеклые равнины. Ничего особенного с ним ни разу не случилось. Главное, что ему запомнилось – и так он ей и сказал, – это постоянная жара, то, как она охватывала тебя сразу, как только ты выходил из помещения с кондиционером, и постоянный пот на коже. Поднимаясь по эскалатору на станции «Бейкер-стрит», он спрашивает ее, какую знаменитость ей бы хотелось увидеть больше всего. Ответ его не радует. Он ненавидит этого придурка Джонни Деппа и его пиратские фильмы. Хуже того, он беспокоится, что она, говоря о своей симпатии к Деппу, могла намекать ему, что сам он не в ее вкусе, чтобы он ни на что не рассчитывал. (Ну почему она не сказала – Брюс Уиллис?) Он жалеет, что спросил ее, и больше ничего не говорит, пока они не выходят на улицу. Поднявшись вверх, они ищут указатели, как пройти к музею. А в итоге замечают огромную очередь страждущих «увидеть звезд». Там, где она начинается, в одном из отдаленных переулков, ответвляется добавочная очередь, состоящая из людей, не вполне уверенных, стоит ли становиться в основную очередь, которая размечена, примерно через каждые двадцать метров, указателями времени, оставшегося до входа в музей. На первом значится «Приблизительно 2½ часа», и это не близко от постоянно растущего хвоста. Ближе к цели – там, где указатель сообщает «Приблизительно 1 час», всевозможные мимы и клоуны на ходулях развлекают измотанных ожиданием детей. Балаж, принимая ситуацию с присущим ему стоицизмом, встает в конец очереди. Что касается ожидания – в этом он отличается покорностью и долготерпением, – он даже отчасти гордится тем, что делает это без лишних эмоций. – Мы ведь не собираемся столько ждать? – говорит она, вставая позади него. – Ну… Она смеется. – То есть это же на несколько часов… – Ага, – соглашается он. – Нам это действительно надо? – Не знаю. Она скрещивает руки на груди, и они стоят минуту или две в легкой тени ранних летних сумерек, минуту или две, в течение которых очередь не двигается ни на метр, и Балаж улавливает недовольство Эммы – она начинает хмуриться, глядя на свои туфли. – Может, займемся тогда чем-то другим? – пробует он спасти ситуацию и закуривает «Парк-лейн». – Чем, например? Он с унылым видом пожимает плечами. – Мы могли бы прогуляться немного, – говорит она неуверенно. В конце переулка виднеется зеленый свет, и они идут в эту сторону, поначалу молча. И когда молчание грозит стать неловким, она спрашивает: – Так когда ты вернулся из Ирака? – Э… – Ему нужно собраться с мыслями, чтобы вспомнить. – Восемь лет назад. Кажется невероятным – просто немыслимым – что прошло уже восемь лет. На самом деле даже больше – был декабрь 2004-го, ветреный зимний день на аэродроме, когда он вернулся домой. – Восемь с половиной, – уточняет он. Ему тогда было двадцать, а в армии он находился с восемнадцати. Он говорит ей, что оставался после этого в армии год или два. – А чем ты занимался потом? – спрашивает она. – Работал в спортзале? – Ну да, – отвечает он. – Работал в спортзале и еще кое-где. – А где еще? – Одно время я охранником работал, – говорит он и называет торговый центр «Теско» [27] в Будапеште, который она тоже знает. – Вот там я и работал. На этом тему можно было бы считать исчерпанной, но она спрашивает: – И как там было? Как там было? Была душная нейлоновая форма по образцу МВД, долгие часы шатания перед входом и унылые экраны наблюдения в комнате охраны. – Ничего так. Они дошли до перекрестка. На другой стороне выстроился ряд великолепных старинных особняков кремового цвета, в широком проеме между которыми просматривался зеленый парк. Улица, по которой они идут, проходит между этими особняками, где начинается велодорожка из красного щебня, и дальше ведет в парк. Они ждут на светофоре зеленого света. Он смотрит на высокие особняки и думает, что это место просто сделано из денег. – В конце концов меня уволили, – говорит он. – Из «Теско». – А почему? – По подозрению в сговоре со злоумышленниками, – поясняет он. – По подозрению? – Ага, по подозрению. Но я ни с кем не сговаривался. – А почему тебя подозревали? – Ну, там много всего воровали. Так что от меня им все равно пользы было мало. Правда заключалась в том, что у него была склонность попадаться в расставленные ловушки. Подстроенная потасовка, разыгранный сердечный приступ, старая цыганка, продающая фиалки, или старик, рассказывающий бесконечную историю. Он все это принимал за чистую монету. Очень может быть, менеджер это понимал. И все же гораздо проще уволить человека, приписав ему злой умысел. – Так ведь? – спрашивает он. Они входят в парк и идут по асфальтовой дорожке вдоль края узкого зеленого озера. Людей вокруг немного. – Ты сопротивлялся? – спрашивает она. – Не-а. Мне сказали, если я уйду по-тихому, то мне напишут нормальную рекомендацию, так что… Он пожимает плечами. – И ты ее получил? – Ну да, – говорит он. – А потом ты получил работу в спортзале? – Ну, в общем, да. В самом узком месте через пруд перекинут маленький деревянный мостик, и они ступают по нему. – Но мне этого не хватает, на самом деле, – говорит он. – По сути. Это ведь просто временная работа. Так что приходится заниматься чем-то еще. – Чем-то, как это, – подсказывает она. – Ну да, – говорит он. Они останавливаются на мостике, и он смотрит на мутно-зеленую воду и закуривает. Ему, похоже, не по себе, он испытывает смущение от того, что она затронула тему, почему они в Лондоне. Или он первый ее затронул? Он этого не хотел, так ему кажется. И теперь он пытается замять эту тему. |