Книга Скиталец, страница 32 – Дмитрий Видинеев

Федор внимательно смотрел ей в глаза.

– Хм-м, – прищурился. – Вас тревожит, что вы ничего не можете вспомнить о своем деде, верно? Спрашивали небось о нем у соседей, но, – щелкнул пальцами, – информации ноль.

– А вы? – с деланым равнодушием спросила она. – Вы помните?

– Я единственный, кто помнит, – Федор развел руками. – Даже не знаю почему. И поверьте, у меня достаточно причин его ненавидеть. У всех достаточно причин на это.

– По-вашему, он был плохим человеком?

Федор хмыкнул, провел ладонью по всклокоченным волосам, от чего те стали еще неопрятней.

– «Плохой человек» – мягко сказано. Он был чудовищем.

– В смысле?

– Ого, а вот это уже интересно, – Федор с любопытством смерил Алину взглядом. – Не такой реакции я от вас ожидал. Думал, возмущаться начнете, пошлете куда подальше.

– Еще не вечер.

– Нет-нет, вы что-то вспомнили, – ткнул в ее сторону пальцем. – Или узнали. Я прав?

Алина промолчала. Не хотелось рассказывать про альбом с рисунками. И про кошмарный сон. Может, вообще стоило обо всем этом забыть. И без деда с его художествами проблем хватало.

– Точно что-то узнали, – правильно расценил ее молчание Федор. – И это вам покоя не дает.

– У меня хватает других причин для беспокойства.

– Не сомневаюсь, что хватает. Не сомневаюсь. Видел вчера ваши разборки с тем типом. – Присел на корточки, погладил пса. – Но все-таки, что вы узнали про своего деда?

Алина увидела: в конце улицы возле пухлой женщины снова начала собираться толпа. Быстро же она нашла новых слушателей.

– Ничего особенного.

– Врете ведь. Вижу, что врете.

– Ладно, мне пора, – решила поставить точку Алина. Повернулась, жалея, что вообще ввязалась в этот разговор, и пошла к дому.

– Я могу много вам рассказать о Лире, – повысил голос Федор. – Захотите услышать, обращайтесь. И кстати, хочу кое-что сказать вам прямо сейчас.

Алина остановилась, взглянула на него устало.

– Ну и?

Федор подошел. Вид у него был взволнованный.

– Эта девушка… – начал он и замялся, отвел взгляд. – Я понятия не имею, что с ней стряслось, но… вчера в дачном поселке нашли трупы. Мужчину и женщину убили, а двое детей пропали.

– Мне жаль, – искренне сказала Алина. – Но к чему вы это рассказали?

– Когда услышал про трупы и пропажу детей, сразу подумал: «Опять началось». Такое уже случалось раньше, и не раз. Но я всегда связывал эти убийства и похищения с Лиром. Вот только… теперь он мертв, и… что-то не складывается.

– Вот именно, мертв! – возмутилась Алина. – И вообще, у вас с головой все нормально?

– Не жалуюсь. Понимаю, некоторые вещи трудно принять. Вы ведь боитесь знать правду…

– Правду? Какую правду? – И добавила неуверенно: – Вы чушь несете. Деда моего в чем-то обвиняете. Какие доказательства, а? – И сама же мысленно ответила: «Альбом с рисунками!» Вот только ответ этот был переполнен сомнениями.

– Стопроцентных доказательств у меня нет, – с болью в голосе сознался Федор. – Но я точно знаю. Это было пять лет назад. Лир вернулся домой раненый, вся одежда была в крови, – он говорил быстро, словно стараясь скорее выплеснуть тяготившее его знание. – Полдеревни его видело. Он шел как в бреду, а в руке был нож. Лир, похоже, не замечал, что у него нож в руке. Кто-то «Скорую» хотел вызвать, но он услышал, закричал: «Нет, не надо!» А на следующий день все в деревне забыли, что видели его таким, представляете? Забыли напрочь. Все, кроме меня. Не знаю почему, никаких объяснений. Словно морок какой-то. Все, что касается Лира, люди забывают. – Посмотрел на пса, будто ища поддержки. – Тем же вечером в лесу, в нескольких километрах от деревни, нашли труп какого-то грибника. Горло было перерезано и… – поморщился, – сердце вырезано. Когда я узнал про труп, сразу же позвонил в милицию, сообщил про Лира. Следователи к нему приезжали, но уехали ни с чем. Думаю, они скоро вообще забыли, что с ним разговаривали… Это я вам только один пример привел, были и другие случаи.

И Алина не желала о них слышать. Не сейчас. Слишком была подавлена для еще одной порции страшной информации. У нее возникло странное чувство, что это вовсе не она сейчас стоит посреди деревенской улицы. Не она, а какая-то тень, с частичкой ее сознания.

Заторможенно повернулась и пошла к дому.

– Найдете меня, если захотите узнать больше, – бросил ей вслед Федор. – Но я пойму, если не захотите. – И тихо обратился к псу: – Пойдем, Цезарь, нагулялись.

Она подошла к калитке в тот момент, когда со своего двора вышел Виталий Аркадьевич. В руке он держал большую спортивную сумку, глаза блестели, как при горячке.

– А может, со мной поедете? – окликнул он.

Алина попыталась выдавить улыбку, мол: извините, не могу. Но не сумела. Молча отрицательно покачала головой и зашла во двор.

* * *

Она сидела на диване, теребя пуговицу на халате. На полу, на цветастом ковре, лежал Максимка – рассматривал журнал комиксов и время от времени шевелил губами, бесшумно читая нехитрый текст.

Алина старательно думала о пустяках. О том, что неплохо бы приготовить обед. Неплохо бы к Ольге сходить. Неплохо бы пол подмести…

Докрутилась – оторвала пуговицу.

Неплохо бы пуговицу пришить. Неплохо бы позвонить тете Кате, сказать, что дом стоит, как стоял, не развалился, не сгорел. И у них с Максимкой все хорошо, ну просто отлично, не жизнь, а сплошной праздник.

Старалась думать о чем угодно, лишь бы не о словах Федора. Увы, получалось плохо. Разум был слишком отравлен страшной информацией – от нее так просто не спрячешься за пустяковыми мыслями.

Яд находил лазейки.

В какой-то момент Алина сдалась, набралась смелости и допустила, что дедушка был убийцей. И тут же пожалела, принялась оправдываться перед собой: просто предположение, всего лишь предположение! Очень хотелось думать, что Федор псих, напридумывал небылиц и сам же в них поверил. И альбом с рисунками по большому счету ничего не доказывал. Может, дедушка рисовал свои страхи. Изображал, придавал физическую форму и избавлялся от них таким образом. Алина слышала, что некоторые психиатры пользуются подобным методом.

Пыталась убедить себя, старалась найти объяснение, но сознавала: это всего лишь игра в прятки – спрячешься, казалось бы, за логичным доводом, но сомнения тут же находят. Алина с тоской подумала, что хотела бы сейчас быть глупой. Ну полной дурой. Глупые все воспринимают с какой-то простотой. Появится у них сомнение, скажут себе: «Не может быть», и порядок, нет больше сомнений. Легко и просто.

Алина поймала себя на том, что уже какое-то время неосознанно смотрит на книжный шкаф. На нем, прикрытый кипой журналов, лежал альбом с рисунками. Не видно, и словно бы и нет его. А может, и правда нет? Приснился, померещился… Алина разозлилась на себя: он там! И хватит заниматься самообманом.