Онлайн книга «Цементный сад»
– Как будто рыбой! – громко ответил он своим новым, младенческим писклявым голоском. Я отыскал медицинскую энциклопедию и прочел главу о раке. Может быть, думал я, из-за какой-то болезни я гнию изнутри? Я подолгу смотрелся в зеркало и дышал в сложенные чашечкой ладони. Однажды вечером наконец пошел проливной дождь. От кого-то я слышал, что дождевая вода – самая чистая на свете, так что снял рубашку, ботинки и носки, выбежал в сад, забрался на каменную горку и встал там, раскинув руки и подставив тело дождю. Сью вышла на порог кухонной двери и, перекрикивая шум дождя, спросила, что это я делаю. Потом позвала Джули. Обе они звали меня и смеялись, но я повернулся к ним спиной. За ужином мы поспорили. Я говорил, что дождь пошел в первый раз со дня маминой смерти, а Джули и Сью – что нет, он был уже несколько раз. Я спросил, когда именно, и они ответили, что не помнят. Сью сказала: она точно знает, что выходила на улицу с зонтиком, потому что сейчас зонтик лежит у нее в комнате, а Джули: она помнит, что однажды, когда ехала в машине с Дереком, слышала шелест дворников по стеклу. Я сказал, что это ничего не доказывает. Они начали злиться – и чем сильнее злились, тем я становился спокойнее и непреклоннее. Джули потребовала от меня доказать, что дождя не было, на это я ответил: я не обязан ничего доказывать. Они говорят, что дождь был, так пусть доказывают они. Сестры умолкли, сердито фыркая. Когда я попросил Сью передать сахарницу, она сделала вид, что не слышит. Я встал, обошел вокруг стола, и в тот же миг она схватила сахарницу и поставила ее туда, где я сидел. Я уже занес руку, чтобы дать ей хороший подзатыльник, но в этот момент Джули закричала: «Не смей!» – так громко, что от неожиданности я промахнулся. Рука моя пронеслась у нее над головой – и я тут же ощутил знакомый запах. «Сейчас скажут, что я пукнул», – подумал я. Но Джули и Сью, словно решив не обращать на меня внимания, начали какой-то разговор между собой. Я сел, сунув руки себе под зад, и подмигнул Тому. Том смотрел на меня, приоткрыв рот, полный недожеванной еды. Он сидел рядом с Джули. Пока мы спорили о дожде, он размазал еду по лицу и теперь ждал, пока Джули сделает ему замечание, вытрет лицо нагрудником, повязанным вокруг шеи, и велит выйти из-за стола. Тогда он сможет забраться под стол и усесться около наших ног. Обычно после еды он срывал с себя нагрудник и убегал на улицу играть со своими друзьями. Там он не был младенцем – в младенца Том превращался лишь дома, с Джули. Из него получился на редкость тихий и послушный грудничок. Он не плакал, не капризничал, во всем подчинялся Джули. Когда она ласкала его и баюкала, глаза его расширялись, взгляд устремлялся куда-то в пространство, рот приоткрывался: он как будто погружался в себя. Однажды вечером, когда Джули взяла Тома на руки, чтобы нести наверх, я сказал: – Настоящие младенцы вопят и брыкаются, когда их укладывают спать. Том взглянул на меня через плечо Джули: взгляд его сфокусировался, губы сжались. – Не всегда, – ответил он. – Совсем не всегда. Я не нашел что ответить, а он безропотно позволил унести себя прочь. Джули с младенцем-Томом меня завораживали. Я не мог оторвать от них взгляд, наблюдая за ними с изумлением и тайным восторгом. Джули, кажется, нравилось иметь зрителя: она не раз шутила на эту тему. – Ты так серьезно смотришь, – сказала она однажды, – словно на похоронах! Том хотел, чтобы Джули принадлежала только ему. На второй вечер я снова пошел за ними в спальню и стоял в дверях, пока Джули раздевала Тома. Он сидел спиной ко мне. Джули попросила меня дать ей пижаму Тома. Заметив, что я здесь, Том повернулся в кроватке и завопил: – Уходи! Уходи! Джули рассмеялась и взъерошила ему волосы. – Ну что мне с вами двоими делать? – сказала она. Я вышел из комнаты, прислонился к стене в коридоре и стал слушать, как Джули читает Тому сказку. Наконец она вышла и, похоже, совсем не удивилась, увидев меня здесь. Мы зашли ко мне в комнату и сели на кровать. Свет не включали. Откашлявшись, я сказал: – Может быть, не стоит позволять Тому постоянно играть в младенца? Что, если он потом не сможет выйти из этой игры? Джули долго молчала. В темноте я не видел ее лица, но чувствовал, что она улыбается. Вот она положила руку мне на колено и сказала: – Кажется, кто-то ревнует! Мы оба рассмеялись. Потом я откинулся на кровать и, осмелев, осторожно дотронулся кончиками пальцев до ее затылка. Она вздрогнула и сильнее сжала мне колено. – Ты часто думаешь о маме? – спросила она вдруг. – Часто, – прошептал я. – А ты? – Конечно. Больше сказать было нечего, но мне хотелось продолжать разговор. – Как ты думаешь, мы правильно сделали? Джули убрала руку и молчала так долго, что я подумал: наверное, она забыла о вопросе. Я коснулся ее спины, и она немедленно ответила: – Тогда все казалось простым и ясным, а теперь… не знаю. Может быть, и неправильно. – Теперь-то уж ничего нельзя сделать, – ответил я и замолчал, ожидая возражений. И еще того, что она снова положит руку мне на колено. Я провел указательным пальцем по ее спине, гадая, почему между нами все так изменилось. Неужели оттого, что я начал принимать ванну? Наконец она сказала: – Да, наверное, теперь уже ничего не сделаешь, – и сложила руки на груди, показывая, что разговор окончен. Она снова перестала мне доверять, снова ждала нападения. – Ты впустила Дерека в подвал! – не выдержав, сказал я. Теперь обратной дороги не было. Джули встала, включила свет и остановилась у дверей. Сердито дернула головой, откидывая со лба прядь волос. Я сел на кровати и положил руку себе на колено – туда, где только что лежала ее рука. – Он тебе это рассказал, когда вы играли… в бильярд? – Я не играл, я только смотрел. – Он нашел ключ и сам туда спустился, – объяснила Джули. – Могла бы его остановить! Джули покачала головой. В голосе ее послышались непривычные умоляющие нотки: – Он сам туда вошел. И ничего там не увидел – да и не мог увидеть. – Ты страшно разозлилась, и он теперь хочет знать почему, – сказал я. В первый раз я одержал верх над ней в споре. Я принялся выстукивать ладонями по коленям какой-то ритм, и снова в ноздри мне ударил сладкий гнилой запах. Вдруг Джули сказала: – Знаешь, я ведь с ним не сплю или еще что-то такое. Сперва я ее не понял и продолжал барабанить по коленям. Вдруг, сообразив, остановился и буркнул, едва сдерживая ликование в голосе: – Ну и что? Но Джули уже вышла из комнаты. Перегнувшись через стол, я схватил Тома за нагрудник и потащил к себе. Он захныкал, а затем завопил во всю глотку. Сью вскочила. Джули, оборвав разговор, схватила меня за руку и попыталась разжать пальцы. |